|
                
|
| |
|
|
| |
ПОЭЗИЯ "ПЯТИ МОНАСТЫРЕЙ"
|
|
| |
|
|
| |
Предисловие, перевод, комментарии
А. М. Кабанова
|
|
| |
|
|
| |
ПРЕДИСЛОВИЕ
|
|
| |
|
|
| |
Формально родоначальником японской литературы "пяти
монастырей", создававшейся в течение нескольких веков дзэнскими
монахами на камбуне (японском варианте китайского языка), считается
китайский монах И-шань И-нин (1247—1318), который прибыл в Японию
в 1299 г. и оставался там до самой смерти. И-шань привез с собой
из Китая много книг, в том числе и сочинений нерелигиозного содержания,
а потом всячески поощрял литературные увлечения своих японских учеников.
Он не только встретил теплый прием у регента Ходзё Садатоки и в
сёгунских кругах, но и стал первым дзэнским монахом, пользовавшимся
симпатиями консервативно настроенных придворных аристократов — кугэ.
Его литературный талант признавали даже те, кто относились к дзэн
без особой симпатии. Например, придворный Рокудзё Арифуса, не скрывавший
своих антипатий к дзэн, в трактате о поэзии "Носюкё" выразил искреннее
восхищение ученостью и добродетелью И-шаня, а после его кончины
даже сложил эпитафию. И все-таки, как справедливо отмечает Тамамура
Такэдзи, крупнейший японский специалист по годзан бунгаку: "Иссан
считается родоначальником годзан бунгаку исключительно по традиции,
поскольку трудно обнаружить разницу между его поэтическими сочинениями
и произведениями таких его предшественников, как Мугаку Согэн или
Дайкю Сэйнэн" (19, с. 36).
Впрочем, к тому времени история дзэн в Японии насчитывала уже целое
столетие, что несомненно нашло отражение и в литературе. В сборниках
речений (гороку) таких прибывших их Китая монахов, как Лан-цзи Дао-лунь
(Ранкэй Дорю, 1213—1278), У-ань Пу-нин (Готтан Фунэй, 1197—1276),
Гуй-ань Цзу-юань (Киан Соэн, 1261—1313), У-сюэ Цзу-юань (Мугаку
Согэн, 1226— 1286) и вернувшихся после обучения в Китае Энни Бэнъэна
(1202— 1280) и Мудзо Дзёсё (1233—1306) стихотворные славословия
и буддийские гатхи выделены в отдельный раздел. В этих облаченных
в религиозную форму стихотворениях использовались такие чисто литературные
приемы, как метафоры, гиперболы, соблюдались правила традиционного
китайского стихосложения. И по форме и по композиции ранние японские
гороку в точности повторяли танские и сунские юйлу, но вскоре в
них начала "отчетливо проявляться тенденция к достижению максимальной
изысканности и появлению хорошего литературного вкуса" (29, с. 8).
В конце периода Камакура (начало XIV в.) в рамках дзэн в Японии
сформировалось направление, которое в позднейшей литературе получило
название "сунского стиля" (хотя по времени это соответствует более
поздней династии Юань). Ее представители придерживались традиции
южносунской школы Да-хуй, которая стремилась привнести в чань элементы
нерелигиозной литературы. Крупнейшими представителями этой школы
были Кокан Сирэн и Сэссон
Юбай. Хотя Кокан был скорей ученым, чем поэтом, он оказал занчительное
влияние на многих последующих представителей годзан бунгаку, в частности
на Тюгана Энгэцу, который был его преданным
учеником до и после своего длительного пребывания в Китае. Традиция,
заложенная Коканом, в сфере поэзии сохранялась прежде всего среди
монахов Тофукудзи, таких как Рюсэн Рёдзуй (ум. в 1365 г.), Сёкай
Рэйкэн (1314—1396), Муган Соо (ум. в 1373 г.) и Дайто Итии (1292—1370).
В первые три десятилетия XIV в. число монахов, отправлявшихся в
Китай изучать дзэн, значительно возросло. Они подолгу жили в храмах
разных школ и направлений и получали там не только религиозное обучение,
но и приобщались к китайской литературе. Эти поездки привели к установлению
личных и литературных контактов с китайскими собратьями по вере
и к возникновению своеобразного "духовного братства". В конце эпохи
Камакура дзэн все чаще начал вторгаться в литературные сферы, в
результате чего многие монахи начали прибегать к поэзии для выражения
не только религиозных, но и личных чувств. До этого дзэнская поэзия
в Японии была представлена почти исключительно гатхами на традиционные
буддийские сюжеты. С этого времени в ней начинают появляться новые
темы, непосредственно не связанные с традиционнымми религиозными
штампами. Начали составляться поэтические сборники (гэсю), которые
уже не являлись просто составной частью гороку и включали в основном
произведения нерелигиозного содержания. Литературный уровень и мастерство
дзэнских поэтов значительно возросли, в их поэзии усилились элементы
лирики.
Прибывшие из Китая чаньские монахи, такие как Мин-цзи Чу-цзюнь (Минки
Сосюн, 1261—1336), Цин-чжо Чжэн-чэн (Сёсэцу Сётё, 1274—1339) и Чжу-сянь
Фань-сянь (Дзикусэн Босэцу, 1291—1348) принесли с осбой новый "юаньский
стиль", и в творчестве японских дзэнских поэтов зазвучала новая
струна. Они основали своеобразное литературное сообщество, влияние
которого распространялось почти на все монастыри Киото и Камакура.
В поэтической сфере они придерживались классической системы китайского
стихосложения и рифм, но, стремясь к ясности и точности передачи
смысла, они избегали приукрашиваний, непонятных образов, туманных
выражений. Три вышеупомянутых поэта почти никогда не выходили за
рамки традиционной буддийской тематики. Им удалось достичь определенного
совершенства в сочинении гатх, и некоторые из их стихотворений обладают
бесспорными литературными достоинствами, хотя чаще всего они изобилуют
стандартными буддийскими образами и с литературной точки зрения
представляются весьма посредственными. Особо следует выделить стихотворения,
обращенные к дзэнским монахам, с которыми они поддерживали дружеские
отношения.
Наиболее яркое отражение "юаньский стиль" получил в творчестве таких
дзэнских поэтов, как Бэцугэн Энси (1294—1364),
Тэссю Токусай (1284—1346?), Фумон Каймон
(1302—1368), Дзякусицу Гэнко 1290—1367),
Сэкисицу Дзэнкю (1294—1389), Тюган Энгэцу
(1300—1375), Гутю Сюкю (1325—1388), Дзёрин
Рёса, Кокэн Мёкай и др. Число известных
поэтов, принадлежавших к этой школе, превышает шестьдесят человек.
Хотя после кончины ее китайских родоначальников, направление "юаньского
стиля" несколько ослабло, оно еще долго оставалось основным направлением
в рамках годзан бунгаку (14, с. 229).
Прекрасное знакомство с китайской литературой и многолетний опыт
пребывания в Китае наиболее полное отражение получили в творчестве
Тюгана Энгэцу, Рюдзана Токкэна и Сэссона Юбая. Все они оказали сильное
влияние на поэтов последующего поколения и пользовались заслуженным
признанием современников.
Хронологически первый этап истории годзан бунгаку завершился примерно
к середине XIV в., что совпало с крушением камакурского сёгуната.
К тому времени в дзэнской поэзии были испробованы и продемонстрированы
литературные возможности почти всех форм китайской поэзии. В поэзии
годзан бунгаку нашли отражение различные литературные стили и тенденции,
хотя преобладающим было сочинение буддийских гатх. Однако постепенно
дзэнская поэзия начала все более утрачивать чисто религиозную оболочку,
что привело к возрастанию литературного уровня.
Хотя некоторые дзэнские поэты ограничивались чисто буддийской тематикой:
воспевали будд и патриархов, опыт монастырской жизни, многие испытали
сильное влияние китайской небуддийской поэзии (прежде всего таких
поэтов, как Ли Бо (701—762), Ду Му (803—852), Бо Цзюй-и (772—846),
Су Ши (1036—1101)). Приверженцы последнего направления стремились
к выражению личных эмоций и переживаний, что придавало их произведениям
большую страстность и индивидуальность. Преобладающей темой их творчества
было философское осмысление противостояния человека и мира природы,
осознание нерасторжимого единства с ним, достигаемого через личный
религиозный опыт. Поэты третьего направления стремились обогатить
буддийский опыт и знания, приобретенные в результате чтения буддийских
сочинений, образами, заимствованными из светской литературы.
Первая тенденция наиболее отчетливо прослеживается у Дзикусэна Бонсэна
и Дзякусицу Гэнко, вторая — в творчестве Сэссона Юбая и Тюгана Энгэцу,
а наиболее ярким представителем третьего был Кокан Сирэн.
Уже на раннем этапе отчетливо наметились те пути, по которым пошло
дальнейшее развитие годзан бунгаку. Характерной особенностью раннего
периода было то, что становление этой литературы происходило одновременно
с распространением и утверждением в Японии школы дзэн. "Сунский"
и "юаньский" стили были с легкостью восприняты в стране, где уже
существовала давняя традиция писать стихи на камбуне. Однако, если
ранее это было в основном достоянием придворных аристократов, и
в них находили отражение их вкусы и интересы, литературная деятельность
поэтов годзан бунгаку была неразрывно связана с жизнью и бытом дзэнских
монастырей, обильно насыщена дзэнскими образами и идеями. При этом
она оставалась только одним из ручейков камакурской литературы,
который почти не повлиял на японоязычную литературу того времени.
Последующий период, охватывающий вторую половину XIV и первые три
десятилетия XV веков, по праву считается "золотым веком" годзан
бунгаку. Историки японской культуры нередко называют период с 1392
по 1408 г. "эпохой Китаяма" — по названию особняка сёгуна Асикага
Ёсимицу в окрестностях Киото, называвшегося Китаяма Рокуондзи. Культурный
всплеск в эпоху Китаяма во многом определяется личным покровительством
Ёсимицу дзэнским монастырям, в стенах которых и процветали культура
и искусство. Оценивая культуру этого периода, Х. П. Вэрли отмечает
ее социальное разнообразие. Он пишет: "Появлению разных новых тенденций
в искусстве и науке эпохи Китаяма способствовали прежде всего две
группы населения: во-первых, придворные низкого ранга и выходцы
из низших слоев общества, которые благодаря своему исключительному
таланту приобрели профессиональный или квазипрофессиональный статус
поэтов, актеров, драматургов или ценителей искусств; а во-вторых,
священники, прежде всего последователи дзэн-буддизма направления
Риндзай, проживавшие в монастырях на северных и восточных окраинах
Киото. Что же касается их культурных интересов, то первая категория
основное внимание уделяла развитию новых японских видов искусства,
возникших в начале периода Муромати, к числу которых относились
не только рэнга, но и кёгэн, в то время как буддийские монахи, в
задачу которых входило привносить из Китая свежие волны искусства
и учености, предавались прежде всего таким "чужеземным" занятиям,
как поэзия на китайском языке, сунское неоконфуцианство и монохромная
живопись. Изучение культуры Китаяма логически сводится у анализу
этих двух групп, их деятельности и того покровительства, которым
они пользовались" (38, c. 184).
Во второй половине XIV в. произошло окончательное оформление разветвленной
системы дзэнских монастырей (годзан), находившихся под непосредственным
контролем правительства. Сближение дзэнских монахов с окружением
сёгуна, придворной аристократией и провинциальным самурайством еще
в большей степени способствовало усилению в монастырях годзан секуляристских
тенденций. На смену аскетическим практикам и изнурительному занятию
сидячей медитацией (дзадзэн) пришли частые поэтические вечеринки
с участием знатных мирян, которые нередко сопровождались пирушками.
Система годзан превратилась в одно из колесиков громоздкого бюрократического
механизма, а монахи стали выполнять почти чиновничьи функции, поэтому
именно на них чаще всего возлагалась обязанность выполнения ответственных
политических и дипломатических поручений.
Под влиянием перемен, происходивших в монастырской жизни, поэзия
годзан бунгаку также начала приобретать новые черты. Прежде всего
это было связано с новым "минским стилем", которого в Китае придерживались
представители направления Да-хуй. Для этого стиля было характерно
использование "параллельной прозы" — сирокубун (букв. "тексты четыре-шесть").
Предельно формализованные и нарочито усложненные фразы, составленные
из параллельно расположенных групп по четыре или шесть иероглифов,
использовались практически для всех проповедей, официальных обращений,
мемориальных надписей, и даже писем. Распространение минского стиля
способствовало росту популярности поэзии на камбуне в среде придворных
аристократов, до того ориентировавшихся почти исключительно на национальную
литературную традицию. Одновременно происходило и ослабление религиозной
направленности поэзии годзан бунгаку. Продолжали составляться сборники
гороку, в которые почти непременно включались и специальные поэтические
разделы, но резко возросло и количество поэтических сборников, авторы
которых преследовали чисто литературные цели.
Параллельное существование в дзэнской поэзии трех стилей: "сунского",
"юаньского" и "минского" продолжалось до тех пор, пока Гидо
Сюсин (1325— 1388) и Дзэккай Тюсин
(1336—1408) не объединили в своем творчестве лучшее из всех трех
направлений. Они оба были уроженцами провинции Тоса, оба были учениками
прославленного Мусо Сосэки и оба занимали
высокие монастырские должности. Их называли "двумя драгоценными
камнями литературы пяти монастырей".
Из дзэнских поэтов последующего периода, испытавших сильное влияние
Гидо и Дзэккая, особого внимания заслуживают: Исё Токуган (1360—1437),
автор поэтического сборника "Токай кэйка сю" и популяризатор в дзэнской
среде поэзии Су Ши; Косэй Рюха (1384—1446), автор поэтических сборников
"Дзокусуйсю" и "Канъансю"; Гакуин Экацу (1357—1426), автор сборника
"Нанъюко"; Итю Цудзё (1349—1437), автор
сборника "Унгаку энгин"; Тайхаку Сингэн (ум. в 1415 г.), автор сборника
"Габи асюсю"; Синдэн Сэйхан (1375—1447), Тюхо Энъи (1354—1411),
Сэйин Сюндзё (1364—1422), Гиё Хосю (1342—1424) и др. Благодаря их
усилиям "пять монастырей", являвшие собой средоточие образованных
и литературно одаренных монахов, превратились в своеобразные культурные
центры, хранилища рукописей и центры ксилографирования, а дзэнские
монахи заняли роль интеллектуальной элиты того времени.
В период Китаяма в поэзии годзан бунгаку преобладало сочинение семисложных
четверостиший — дзэкку (кит. цзюэцзюй), число же прочих поэтических
форм резко сократилось, а некоторые монахи-поэты вообще перестали
писать стихи (12, с. 33). Популярность и даже обязательность использования
в среде годзан параллельной прозы сирокубун требовало постоянного
совершенствования литературного мастерства, поэтому монахам все
чаще приходилось обращаться к светской литературе в поисках ярких
образов и аллюзий.
Все более активно стали изучаться и конфуцианские сочинения. Большой
популярностью в дзэнской среде начала пользоваться теория "единства
трех учений" (буддизма, даосизма и конфуцианства, а впоследствии
— буддизма, конфуцианства и синтоизма). Этому способствовало наличие
уже у первых пропагандистов дзэн в Японии синкретических тенденций.
Симпатию к теории "единства трех учений" можно обнаружить практически
у всех крупных представителей годзан бунгаку периода Китаяма (подробнее
см.: 26, с. 518—28; 37, c. 205—226).
Увлечение поэзией распространилось и на монастыри ринка — те храмы
школы Риндзай-дзэн, которые не входили в систему годзан — и даже
на некоторых монахов Сото-дзэн, где до того литературная деятельность
намеренно игнорировалась, а предпочтение отдавалось чисто религиозной
практике.
В период Китаяма школа дзэн окончательно оформилась как независимое
направление и смогла отмежеваться от своего китайского прародителя
— чань. Появились яркие и оригинальные дзэнские поэты, которые в
своем творчестве уже не ограничивались механическим воспроизведением
китайских штампов. Вызревшая в стенах монастырей годзан культура
стала широко проникать во все слои японского общества и содействовать
формированию единой национальной культуры. |
|
| |
|
|
| |
|
|
| |
|
|
| |
Воспроизводится по изданию: Петербургское востоковедение.
Вып. 6. СПб., 1996.
© Центр «Петербургское Востоковедение», 1996
© А. М. Кабанов, предисловие, перевод, комментарии, 1996
|
|
|
|
