ВВЕДЕНИЕ

Настоящее издание представляет собой вторую часть (первая), или, в оригинальном названии второй столп (рукн), сочинения Мухаммада ал-Газали "Кимийа-йи са'адат" ("Эликсир счастья"). В отличие от первого рукна, посвященного раскрытию взаимоотношений "человек-Бог", здесь рассматриваются различные аспекты и этические нормы во взаимоотношениях "человек-человек".
В начале первой части "Кимийа-йи са'адат" автор порекомендовал:

Если же у кого-то появится желание исследовать и уточнить, то, кроме этой книги, ему следует обратиться к книгам на арабском, таким как книги "Ихйа' 'улум ад-дин" или "Джавахир ал-Кур'ан" ("Жемчужины Корана"), а также другим сочинениям подобного содержания, написанным по-арабски, поскольку цель этой книги - простой народ, просивший осмысления по-персидски.

В силу того что данный перевод потребовал осмысления текста по-русски, в иной культурной среде и реалиях, в иное время - спустя девятьсот лет, а также, учитывая тот факт, что любой авторский текст, будучи переведенным на другой язык, по сути начинает вместе с автором новую жизнь, и от того, как они ее начнут, через какую призму их увидит иноязычный читатель, как он их воспримет, зависит их будущее место и роль в инокультурной традиции - я, последовав совету автора, обратился при переводе к его основной работе на арабском языке "Ихйа' 'улум ад-дин" ("Воскрешение религиозных наук"). При этом принципы и задачи перевода, определенные для первой части издания, здесь остались неизменными, а именно: в ходе перевода преследовалась троякая цель.
Во-первых, уточнить те места текста, которые, на мой взгляд, кажутся в переводе "темными", то есть требующими априорного знания реалий мусульманской традиции (знания "по умолчанию"), или экстралингвистической информации.
Во-вторых, привести по "Ихйа'" в постраничных сносках к тексту перевода высказывания Пророка и известных мусульманских деятелей, говоря иначе - канонические блоки текста, в их исконном арабографичном написании, дабы максимально избежать двойного перевода (арабский-персидский, персидский-русский), предоставив одновременно возможность читателю, владеющему арабским, предложить свой вариант перевода этих изречений, играющих ключевую роль в авторской аргументации. При этом не стоит забывать, что персидский перевод в "Кимийа-йи са'адат", хотя и прошел через руки многочисленных переписчиков и наверняка в какой-то степени исказился, все-таки принадлежит автору, то есть является для языка перевода русского - оригиналом. Кроме того, автор ведь мог что-то переосмыслить. Если авторский перевод незначительно отличается от арабского оригинала высказывания, то перевод второго в сносках, как правило, не дается; если же отличия довольно существенные и высказывание по-персидски больше похоже на облегченное переложение, то арабский оригинал сопровождается вариантом перевода.
И, наконец, в-третьих: сравнить структуру текста "Эликсира счастья" (в постраничных примечаниях и комментариях) с текстом "Воскрешения религиозных наук", для того чтобы доказательно снять вопрос о "сжатом переложении" второго, хронологически более раннего текста на персидский язык.
Как и в первой части перевода для выполнения этих задач использовались следующие тексты:
1) "Кимийа-йи са'адат" - рукопись В 928 из собрания СПбФ ИВ РАН, переписана в 1495 г., по-видимому, в Харате (Герат, совр. Афганистан) - по ней дан перевод сочинения, и ее фолиация отражена в тексте;
2) "Кимийа-йи са'адат" - издание ныне покойного Хусайна Хадивджама [Т. 1-2. Тихран: Ширкат-и интишарат-и 'илми ва фарханги, 1376/1997 (7-е изд.)]; здесь в примечаниях без дополнительных указаний даются ссылки на первый том;
3) "Кимийа-йи са'адат" - издание ныне покойного Ахмада Арама [Т. 1-2. Тихран: Интишарат-и ганджина, 1376/1997 (4-е изд.)]; здесь в примечаниях без дополнительных указаний даются ссылки на первый том;
4) "Ихйа' 'улум ад-дин" - первое наборное издание текста сочинения [Т. 1-4. Ал-Кахира, 1302/1885]; здесь в примечаниях без дополнительных указаний даются ссылки на второй том;
5) "Ихйа' 'улум ад-дин" - персидский научный перевод сочинения, выполненный по указу делийского султана Шамс ад-дина Илитмиша и при поддержке его вазира Абу Са'да Мухаммада Джунайди в 620/1223 г. Му'аййид ад-дином Мухаммадом Хваризми/Хваразми с комментариями в форме сопоставлений с ханафитским мазхабом и изданный Х. Хадивджамом [Т. 1-4. Тихран: Ширкат-и интишарат-и 'илми ва фарханги, 1375/1996 (4-е изд.)].
Тексты 2-5 использованы для сопоставления и сличения с текстом 1, положенным в основу перевода. Кроме них для перевода данного рукна были привлечены:
6) "Кимийа-йи са'адат" - рукопись В 4612 из собрания СПбФ ИВ РАН, переписана в первой половине XII в. - фрагмент текста сочинения (самый ранний из известных), а именно, полностью второй рукн;
7) "Кимийа-йи са'адат" - рукопись Add 25026, один из ранних полных списков сочинения из собрания Британской библиотеки (The British Library), переписанный в 672/1274 г. и полностью огласованный, электронная копия которого была недавно любезно предоставлена в мое распоряжение Мухаммадом Исой Вали (Muhammad Isa Waley).
В списке "Кимийа-йи са'адат", который положен в основу перевода (В 928), даются следующие формулы посмертных эвлогий: для пророков и Пророка Мухаммада - мир да почиет над ним/ними; для сподвижников (сахаба/асхаб) Пророка и его ближайшего окружения - да будет доволен им/ими/ею Аллах; для второго поколения мусульман, именуемого в мусульманской и научной литературе последователями (таби'ин), выдающихся религиозных деятелей и суфиев следующих поколений - да почиет над ним/ними/нею милость Аллаха. Таким образом, наметанный глаз средневекового читателя только по одним посмертным евлогиям и, возможно, не зная ничего об отдельных упоминаемых лицах, мог сходу определить лишь одно: принадлежал ли человек к поколению Пророка или жил позже, при следующем поколении мусульман. Дифференцированный подход в посмертных эвлогиях, по-видимому, давал читателю некий критерий надежности при оценке им тех или иных поступков и высказываний, зафиксированных мусульманской традицией. По крайней мере, судя по выражению Абу Ханифы, такой избирательный подход и критическое отношение к мусульманскому наследию существовали среди суннитов уже во втором веке хиджры:

Что касается того, что мы получили от Бога и от Его пророка, к тому мы относимся с совершенной покорностью; что же касается того, что нам досталось от сотоварищей и современников (асхабов) пророка, из того мы выбираем самое лучшее, а на то, что нам оставили последующие ученые, мы смотрим как на исходящее от людей, таких же, как и мы сами [цит. по: Н. П. Остроумов. Исламоведение. 4. Шариат (по школе Абу Ханифы). Ташкент: изд. "Туркестанских Ведомостей", 1912. С. 85. - Цитата приведена автором дважды (в сокращ. виде на с. 37-38)].

Следует отметить, что те же самые формулы евлогий для тех же категорий лиц приведены и в рук. Add 25026, тогда как в персидские издания "Кимийа-йи са'адат", равно как и в первое издание "Ихйа' 'улум ад-дин" уже введена более поздняя формула посмертной евлогии для мусульманского Пророка - да благословит его Аллах и да приветствует, выделяющая его из прочих пророков.
Также как и первая часть "Кимийа-йи са'адат" вторая отличается от соответствующего тома "Ихйа' 'улум ад-дин", во-первых, реорганизацией и рекомпиляцей представленного в "Ихйа'" материала, во-вторых, его сокращением и, в-третьих, введением нового материала. Как показывает сопоставление текстов двух книг, новый материал введен автором в третью основу "В заработке и торговле", в четвертую - "Разрешенное, запрещенное и сомнительное", в шестую - "Этикет затворничества и отстраненности от людей", в седьмую - "В путешествии" и наконец материал десятой основы в "Ихйа'" вовсе отсутствует, поэтому имеет смысл остановиться на ней чуть подробнее.

Некоторые проблемы
современных переводов сочинений
ал-Газали на русский язык

Талабу ал-'илми фаризатун 'ала кулли муслимин
(Поиск знания обязателен для каждого мусульманина)

Буквально за последние несколько лет усилиями отдельных мусульманских издательств русскоязычная переводная литература по исламу обогатилась сразу несколькими сочинениями ал-Газали. На сегодня переведены:
1. Бидаятуль Гьидаят (Начало наставления на истинный путь) / Пер. с араб. Шамиля ибн Омара. Махачкала, 2000.
2. Наставление верующим. "Воскрешение религиозных наук" Абу Хамида Аль-Газали (1058-1111) в кратком изложении шейха Мухаммада Джамаль ад-дина аль-Касими / Пер. с араб. Владимира Абдаллы Нирша. М.: Ибрагим Бин Абдулазиз Аль Ибрагим (благотворительный фонд), 2002.
3. Наставление правителям / Пер. с араб. Аэлиты Минияновой // Абу Хамид аль-Газали. "Наставления правителям" и другие сочинения. М.: Ансар, 2004. С. 12-158.
4. Ниша света / Пер. с англ. Хиндола Мадраимова // Там же. С. 199-252.
5. Возрождение наук о вере. Избранные главы / Пер. с араб. Ильшата Насырова // Там же. С. 253-311.
6. Весы деяний (Мизан аль-амаль) / Пер. с араб. Аэлиты Минияновой. М.: Ансар, 2004. С. 5-135.
7. Наставление сыну / Пер. с араб. Аэлиты Минияновой // Весы деяний (Мизан аль-амаль). М.: Ансар, 2004. С. 137-156.
Кроме того в сборниках издательства "Ансар" были переизданы опубликованные ранее:
8. Божественное знание / Пер. с перс. А. Хисматулина // Абу Хамид аль-Газали. "Наставления правителям" и другие сочинения. М.: Ансар, 2004. С. 167-198. Первое изд.: ал-Газали. 'Илм-и ладуни // А. А. Хисматулин. Суфизм. СПб.: ПВ, 1999. С. 215-267.
9. Книга, избавляющая от заблуждений / Пер. с араб. А. Сагадеева // Весы деяний (Мизан аль-амаль). М.: Ансар, 2004. С. 157-211. Первое изд.: Газали. Избавляющий от заблуждения / Пер. с араб. А. Сагадеева // С. Н. Григорян. Из истории и философии Средней Азии и Ирана VII-XII вв. (с приложением избранных философских произведений Фараби, Газали и Маймонида). М.: АН СССР, 1960. С. 211-266.
Таким образом, с учетом двух других, изданных еще в советское время работ ал-Газали:
10. ал-Газали. Ответы на вопросы, предложенные ему / Пер. с древнеевр. А. И. Рубина // С. Н. Григорян. Из истории и философии Средней Азии и Ирана VII-XII вв. (с приложением избранных философских произведений Фараби, Газали и Маймонида). М.: АН СССР, 1960. С. 196-211.
11. ал-Газали. Кустас ал-мустаким / Пер. с араб. В. В. Наумкина // ал-Газали. Воскрешение наук о вере ("Ихйа' 'улум ад-дин"). Избранные главы. М.: ГРВЛ, 1980.
и тщательно готовящимся к изданию первым томом "Ихйа' 'улум ад-дин" можно считать вхождение ал-Газали и его творчества в русскоязычную культуру вполне состоявшимся. Сам по себе это отрадный факт, который не может не внушать оптимизма дальнейшими перспективами расширения нашего познания богатого наследия мусульманской культуры в творчестве ее лучших представителей.
Однако при всех наметившихся положительных тенденциях в области мусульманской средневековой текстологии и переводоведения мне хотелось бы обозначить тот круг проблем, которые, на мой взгляд, пока остаются нерешенными современными мусульманскими издателями ал-Газали при переводе и редактировании, и тем самым нарушить табу на критику академическими авторами мусульманских изданий и наоборот. Принятое негласно еще в советское время и до сих пор существующее, оно требует пересмотра по ряду основных причин.
С одной стороны, если у академических переводов мусульманской средневековой литературы имеется хотя бы возможность для критики - я говорю хотя бы, поскольку на сегодня от былого научного сообщества в данной области остались лишь светлые воспоминания, а тех, кто еще занимается этим делом в России на академическом уровне, остались считанные единицы, то мусульманские издания утратили критическое отношение к публикуемому тексту уже в начале советского периода. Критически выдержанная обратная связь со стороны читателя, да и, пожалуй, механизм этой связи, у них также в принципе отсутствуют. По крайней мере, я не встречал какого-либо мусульманского периодического издания или интернет сайта, где был бы хотя бы раздел, посвященный конструктивной, а не огульной критике издаваемых переводов. Хотя само понятие критики как в устной, так и в письменной традиции, включая и критику текста, было неотъемлемой частью мусульманской культуры во все века, а методология критики была доведена в ней до ранга искусства высшего пилотажа уже в раннем средневековье. Достаточно взглянуть на многочисленные сочинения, написанные в критическом жанре, названия которых начинаются со слов: радд ("опровержение") на сочинение такого-то, ихтилаф ("противоречия/разногласия") такого-то и т.п.
С другой стороны, академическим востоковедением выработаны подходы к изданию переводов арабографичной литературы (транслитерация имен собственных и географических названий, передача религиозных терминов, оформление справочно-библиографического аппарата, указателей и т. д.), которые, полностью отвечая мировым требованиям к изданию такого рода сочинений, ни в коей мере не ущемляют религиозные чувства мусульман и которые могли бы применяться при издании переводов и мусульманскими издательствами, но увы - не применяются. В частности, я имею в виду наиболее распространенные вещи.
1) Отсутствие указания на источник или издание, с которого выполнялся перевод, что делает невозможным его проверку по оригиналу при желании уточнений со стороны читателя, то есть читатель фактически вынужден принять на веру, что а) читает сочинение такого-то мусульманского автора, иногда даже не зная оригинального названия, и б) перевод соответствует оригиналу на все сто процентов без каких-либо искажений.
2) Смешение понятий транслитерации (письменного фиксирования написания иноязычного слова) и транскрипции (письменного фиксирования произношения этого слова) с использованием второй вместо первой при написании арабографичных имен собственных и географических названий: "malako", "аль-", Медина, Юсуф, Мухамед и т. д. - транскрипция, "moloko", "ал-", ал-Мадина, Йусуф, Мухаммад - транслитерация; примеров фонетической транскрипции одного и того же слова могут быть десятки (включая особенности и индивидуального произношения), в то время как транслитерация всегда устойчива; в конце концов, мы же читаем письменный перевод, а не слушаем устный.
3) Нежелание переводчиков находить в русском языке, а то и неспособность вырабатывать наиболее точные эквиваленты арабским терминам и словам, когда, допустим, разные слова иман ("вера") и дин ("религия"), а иногда и и'тикад ("убеждение") все переводятся как "вера", или когда, скажем, мазмум ("порицаемое"), мункар ("отвергаемое"), макрух ("презренное") все переводятся как "порицаемое" или "неодобряемое", хотя это строгие юридические термины с разной семантикой и сферой применения.
Данный упрек отражает общее, исторически объяснимое, однако пока неудовлетворительное состояние в разработке устойчивой и адекватной русскоязычной терминологии по лексикологии Корана и по фикху, когда, скажем, на "добро", "зло", "благо" и производные от них приходится по три-четыре арабских лексемы от разных корней и соответственно с различающимися смысловыми оттенками, что относится и к навязанному еще в советское время в качестве академического перевода Корана подстрочнику И. Ю. Крачковского, который по сути представляет рабочие материалы и где не проведена унификация лексики (примеров ничем не обоснованного разнобоя масса). Перевод И. Ю. Крачковского на современном уровне науки может быть принят только в качестве вспомогательного издания, то есть выступать в той роли, которая ему, кстати, и отводилась на занятиях со студентами при жизни академика.
4) Отсутствие указателя, хотя бы имен собственных, в конце книги; если, к примеру, нужно справиться о Бишре ал-Хафи, то для того чтобы найти о нем что-то в книге, приходиться читать ее всю - от корки до корки, и возможно напрасно. Издание без указателей научно-религиозных сочинений не отвечает современным требованиям к подаче и предоставлению информации, отбрасывая и издателя, и читателя даже не в прошлый век.
Если все сказанное считается российскими мусульманскими издательствами отличительными признаками неакадемического издания, то есть издания, подготовленного верующими и для верующих, то в мусульманских странах, где такого рода сочинения готовятся "по умолчанию" верующими издателями, отношение к верующему читателю гораздо более ответственное. Книга без указателей или без ссылок на источники, допустим, в Исламской Республике Иран считается научно-популярной. Приведу один пример, поразивший меня особенно сильно. Недавно в ИРИ был издан критический текст известного сочинения шайха Накшбандийа, факиха и мухаддиса Мухаммада Парсы (ум. 1420) "Фасл ал-хитаб" ("Окончательное решение") [Мухаммад Парса. "Фасл ал-хитаб" ("Окончательное решение") / Под ред. Джалила Мисгарнижада. Тихран, 1381/2002. - Название взято автором из Корана], где семистам страницам убористого текста самого Парсы соответствует: 75 стр. предисловия редактора с разбором источников и самого текста сочинения, 118 стр. концевых ссылок с указанием сочинений, которыми пользовался Парса, указатель цитированных айатов и сур Корана на 16 стр., указатель хадисов на 17 стр., именной указатель на 31 стр., указатель географических названий и топонимов на 3 стр., указатель упомянутых сочинений на 10 стр., указатель названий религиозных школ и ответвлений на 7 стр., указатель цитированных стихов на фарси на 2 стр, указатель арабских стихов на 2 стр., указатель терминов и слов на 90 стр., список источников и литературы на 13 стр. Таким образом справочно-библиографический аппарат занял 1/3 объема от изданного текста, чем был достигнут идеальный вариант научного издания религиозного текста, дающий возможность пользоваться такой публикацией в полной мере кому угодно. Ничего подобного пока и близко нет в практике мусульманских издательств России, выпускающих переводы средневековой мусульманской литературы (одобренные, кстати, Экспертными советами ДУМов). Стоит ли говорить об издании арабографичных средневековых текстов: эта традиция давным-давно исчезла в российской умме. Получается парадоксальная ситуация - академическое востоковедение в России может пользоваться и пользуется текстами, изданными в мусульманских странах на языке оригинала (арабском, персидском и т.д.) в электронном или печатном виде, и, как правило, не может вводить в научный оборот (т.е. ссылаться, учитывать в научных работах, цитировать) эти же тексты, изданные на русском языке мусульманскими издательствами, по указанным выше причинам. Другими словами, в ходе перевода, редактирования и издания они теряют свою научную ценность, превращаясь в русскоязычные переводы, которые не соответствуют оригиналам.
Игнорирование научного подхода чаще всего выражается в искажении имен мусульманских деятелей прошлого и вольной передаче терминов, но иногда приводит и более плачевным последствиям. Так, в изданном переводе "Насихат ал-мулук" ("Наставления правителям") [Наставление правителям / Пер. с араб. А. Минияновой // Абу Хамид аль-Газали. "Наставления правителям" и другие сочинения. М.: Ансар, 2004. С. 12-158. - На мой взгляд, удачнее было бы перевести "Насихат ал-мулук" как "Наставление/совет владыкам", по основному значению арабского корня м-л-к] из 146 страниц текста лишь первые 36 страниц, одна четвертая (!) принадлежат перу ал-Газали [С. 12-48]. Остальные, так называемая "вторая часть", начиная с Главы I и до конца [С. 49-158], написаны другим автором, о чем, к слову сказать, уже упоминалось в том же сборнике в предисловии к переводу "Рисала ал-ладуниййа" ("Послания о божественном знании") [С. 169]. Подлинный текст "Насихат ал-мулук", то есть его первые 36 страниц, на 90% представляет собой компиляцию материала из десятой основы второго столпа "Кимийа-йи са'адат" под заголовком "Об обладании подданными и управлении" (в "Ихйа'" отсутствует) и материала из третьего 'унвана "В мистическом познании дольнего мира", ранее уже опубликованного. Этот материал был реорганизован и скомпилирован автором с добавлением соответствующих текстовых связок, обращений к правителю и пары дополнительных примеров, которые и составляют оставшиеся 10% текста.
Поскольку публикуемый ниже перевод второй части "Кимийа-йи са'адат" включает в себя упомянутую десятую основу, позволю себе привести небольшое предисловие-исследование мусульманского ученого Н. Пурджавади (Тихран) к научному изданию персидского текста "Панд-нама" ("Книга/Письмо с советами") ал-Газали, которое, надеюсь, убедит скептиков в том, что ал-Газали не мог написать вторую часть "Насихат ал-мулук". А то, что она оказалась включенной в текст, по сути является результатом пропуска, возможно даже непреднамеренного, оригинального названия второй части, а точнее, самостоятельного сочинения другого автора во время одной из ранних компиляций сборника, который затем в таком виде, с присоединенными друг к другу разными произведениями и ставшими вдруг частями одного, был переведен на арабский язык и пошел в переписку.

Н. Пурджавади.
"Панд-нама" и ее связь
с "Насихат ал-мулук"

"Насихат ал-мулук" в редакции Хумайи

Среди персидских сочинений Абу Хамида Газали книга "Насихат ал-мулук" является довольно известной. Ее покойный Джалал Хумайи, отредактировав по одной рукописи, впервые напечатал в 1315-1317 гг. [= 1936-1938 гг.], а затем издал во второй раз в 1351 г. [= 1972 г.] с использованием других списков. Второе издание книги превышает семьсот страниц, так что на первый взгляд сдается, будто "Насихат ал-мулук" должно быть у Газали самым большим сочинением на фарси после "Кимийа-йи са'адат". Однако, изучая внимательно содержание книги, мы видим, что за такой обманчивой внешностью скрыта коротенькая рисала, которая не сравнима с "Кимийа". В общей сложности из 726 страниц книги 196 страниц занимает предисловие редактора, 287 страниц - отредактированный текст "Насихат ал-мулук", 90 страниц - повтор еще раз первой части по другим рукописям, а затем арабский перевод все той же части на 54 страницах. И около ста страниц книги отведено указателям.
Что касается текста "Насихат ал-мулук", то как мы сказали, полный текст книги, набранный броским для глаза шрифтом с щедрыми межстрочными интервалами, занимает 287 страниц. В среднем половина каждой страницы отведена на примечания и фиксацию разночтений. Эти страницы можно было бы спокойно сократить на одну треть, что не вызвало бы никаких трудностей при чтении. Текст "Насихат ал-мулук" составлен из двух частей. Первая часть (на 79 страницах) занимает меньше одной трети от всего текста. В большинстве случаев Хумайи упоминает ее в своем предисловии в качестве "предисловия" к книге. Однако так называемая первая часть, на самом деле, не предисловие к "Насихат ал-мулук", но сам оригинал "Насихат ал-мулук", ибо так называемая вторая часть "Насихат ал-мулук" не относится к произведению Газали, а написана другим лицом. Поэтому оригинал "Насихат ал-мулук" по сути довольно короткая рисала, которая в первом издании состоит лишь из тридцати девяти страниц стандартного формата [= А5], а если мы также вычтем из них примечания редактора, то получится приблизительно тридцать четыре страницы. Таким образом, листаж этого произведения не превышает сколь-нибудь листаж рисали "Панд-нама", которую мы представим позже.

Вопрос о принадлежности второй части
"Насихат ал-мулук" Газали

Относительно "Насихат ал-мулук" постоянно обсуждается один важный вопрос, то есть: до какой степени эта книга является оригинальной? Две части книги отличаются друг от друга. И хотя в аутентичности ее первой части можно быть уверенным, то по поводу второй части можно, наоборот, с той же уверенностью сказать, что она Газали не принадлежит. Даже покойный Хумайи, и тот не был уверен, что данная часть принадлежит Газали. А ведь именно Хумайи первым начал серьезно обсуждать и обосновывать неаутентичность этой части. Он указывает среди прочего, что писатель в данной части цитирует различные персидские стихи, тогда как в других своих произведениях Газали обычно так не делает. Упоминание тем, связанных с древнеиранскими падишахами и вазирами типа Гиштаспа, Шапура и Ардашира, восхваление иранского народа и древнеиранских падишахов до известной степени говорят о космополитических наклонностях писателя, что полностью противоречит духовности Газали. Вывод, который делает Хумайи, заключается в том, что данная часть книги "не настолько похожа и созвучна" [Мухаммад Газали. Насихат ал-мулук / В новой редакции, с примеч., коммент. и новым предисловием Джалал ад-дина Хумайи. Тихран, 1351/1972. С. 71] другим сочинениям и произведениям Газали. Несмотря на это, Хумайи не согласился причислить эту чужеродную часть к числу неаутентичных произведений Газали.
Чтобы не обременять себя рассуждениями о поддельности второй части книги, Хумайи прибегает к таким объяснениям, что, думаю, навряд ли даже его самого они устроили в глубине души [там же. С. 82-83]. После всех сильных и правильных доводов, приводимых им для того, чтобы отвергнуть вторую часть как принадлежащую Газали, он все-таки говорит: "Пока у нас в руках не окажется неопровержимого довода и свидетельства в пользу того, что вторая часть книги принадлежит кому-то еще кроме имама Газали, мы должны и ее причислять к сочинениям и каплям его пера, покуда не будет доказано и обосновано обратное" [там же. С. 83]. Такой аргумент фактически означает отделаться от бремени действительности: когда все доводы указывают на то, что эта часть добавлена, мы, споря с тем, что ее написал Газали, должны иметь, по меньшей мере, еще какой-то относительно веский довод. Нельзя же говорить о принадлежности двух частей одному человеку, основываясь лишь на том, что в рукописи или в рукописях они были присоединены одна к другой. Подобного рода присоединения, совершавшиеся переписчиками, можно встретить и в произведениях других авторов.
Некоторые из исследователей также не позволили себе хоть сколько-нибудь усомниться в аутентичности второй части "Насихат ал-мулук": Анри Лайуст в книге "Политика и Газали" [Анри Лайуст. Сийасат ва Газали(Политика и Газали) / Пер. Махди Музаффари. Тихран, 1354/1975. Т. 1. С. 202 и далее. Лайуст во время анализа тематики второй части (С. 210-215) хотя и обращает внимание на некоторые несоответствия, говоря, что "упорядоченность Насихат ал-мулук не очень-то привлекательна" (С. 214), но отводит этот недостаток на счет спешки Газали во время компиляции], Анн Ламбтон в книге "Государство и правительство в средневековом исламе" [Lambton, Ann K. S. State and Government in Medieval Islam. London, 1981. P. 117-126], а также в статье, написанной о "Насихат ал-мулук" [Lambton, Ann K. S. The Theory of kingship in the Nasihat al-muluk of Ghazali // Islamic Quarterly. Vol. 1. No 1 (1954). P. 51-55], и Багли, английский переводчик книги [Bagley, F. R. C. Ghazali's Book of Counsel for Kings. Oxford, 1964], полагали, что вторая часть, как и первая, принадлежит Газали. Саййид Джавад Табатабайи в книге "Тарих-и андиша-йи сийаси дар Иран" ("История политической мысли в Иране") [Джавад Табатабайи. Тарих-и андиша-йи сийаси дар Иран. Тихран, 1367/1988. С. 78], обсуждая политические мысли Газали и также рассматривая "Насихат ал-мулук" в "ряду произведений Газали, а в истории политической мысли, в качестве крайне важного произведения", не поднимал всерьез проблему неаутентичности второй части книги.
И напротив, 'Абд ал-Хусайн Зарринкуб в книге "Фарар аз мадраса" ("Бегство из мадрасы"), обсудил данный вопрос относительно полно, основываясь как на изучении рукописей, так и на отличиях, наблюдаемых в стиле и тематике этой части по сравнению с другими произведениями Газали, и установил, что вторая часть "Насихат ал-мулук", состоящая из семи глав, Газали не принадлежит: "В данной книге Газали безусловно принадлежит то же, что содержится в старейших списках книги и что целиком напоминает аскетический тон "Кимийа-йи са'адат" и также писем Абу Хамида" ['Абд ал-Хусайн Зарринкуб. Фарар аз мадраса(Бегство из мадрасы). Тихран, 1353/1384. С. 260. См. также с. 256-259]. Среди западных исследователей Шарль-Анри д'Фушекур, анализируя в "Этике" темы "Насихат ал-мулук", хотя и выразил сомнение относительно аутентичности второй части с учетом упомянутых Хумайи доводов, тем не менее все же не пожелал выдать окончательный вердикт с отказом в принадлежности этого произведения перу Газали. Вместо этого он сказал: "Мы возлагаем ответственность за полную принадлежность "Насихат ал-мулук" на бытовавшую традицию" [Шарль-Анри д'Фушекур. Ахлакиййат (Этика) / Пер. Мухаммада 'Али Амира Му'аззи и 'Абд ал-Мухаммада Рухбахшана. Тихран, 1377/1998. С. 534]. Патриция Кроун, не ведая о дотошном обсуждении Зарринкуба, попыталась доказать, что Газали не писал вторую часть "Насихат ал-мулук" [Patricia Crone. Did al-Ghazali write a Mirror for Princes? On the authorship of Nasihat al-muluk // JSAI 10, 1987. P. 167-191].
Аргументы Зарринкуба и анализ Патриции Кроун второй части [тематику второй части анализировал также Фушекур в "Этике". Кроун не знала не только о книге Зарринкуба, но и о книге Фушекура] не оставляют ни малейшего сомнения относительно неаутентичности этой части и ее пристыковке к рисале Газали. Патриция Кроун также привлекла наше внимание к одной важной детали при изучении рукописей арабских переводов книги. Как старые списки персидского текста "Насихат ал-мулук" содержат лишь его первую часть, так и несколько рукописных списков арабского перевода содержат только первую часть [Crone. P. 169]. И в некоторых списках ее арабский перевод зафиксирован как "Рисала фи усул ад-дин" ("Послание об основах религии") или "Рисала ила Малик-шах фи-л-и'тикад" ("Послание Малик-шаху об убеждении") [Бадави. Му'аллафат. С. 329 (номер 179) и 305 (номер 128)]. С другой стороны, есть один список, содержащий только вторую часть под названием "Ал-фарк байна ас-салих ва гайр ас-салих" ("Разница между благочестивым и неблагочестивым") [там же. С. 306 (номер 130)]. Раздельное существование этих двух частей в старых персидских рукописях, а равно и в арабских, ослабляет вероятность того, что данные две части составляли в оригинале одну книгу.

Арабский перевод "Насихат ал-мулук"

Одним из обоснований, послуживших причиной того, что Хумайи вновь посчитал эти две части принадлежащими к одной книге, является арабский перевод книги под названием "Ат-тибр ал-масбук фи насихат ал-мулук" ("Отлитая руда в совете владыкам"). Переводчик этого произведения не указал своего имени ни в рукописных списках, ни в печатных. Однако покойный Хумайи как в первом издании "Насихат ал-мулук", так и во втором настаивал, что данный перевод принадлежит перу Сафи ад-дина Абу-л-Хасана 'Али б. Мубарака Ирбили (564-637), основываясь на том, что Ибн Халликан соотносит с ним перевод "Насихат ал-мулук", говоря: "Он - тот, кто перевел Насихат ал-мулук, произведение Довода ислама Абу Хамида ал-Газали, с персидского языка на арабский" [Насихат ал-мулук/ Под ред. Хумайи. 1-е изд. С. ; 2-е изд. С. 50]. Отсюда Хумайи сделал вывод, что предыстория компиляции этих двух частей восходит к шестому веку. Это, конечно, в какой-то мере повышает вероятность того, что вторая часть тоже принадлежит Газали. Зарринкуб и Кроун, отвергнув аутентичность второй части, тем не менее также признавали, что присоединение к книге второй части произошло в шестом веке. Однако неизвестно, насколько справедливы притязания Хумайи, ибо Ибн Халликан не употребил в названии словосочетание "Ат-тибр ал-масбук". Поэтому вполне вероятно, что Сафи ад-дин Ирбили перевел первую часть, а перевод того текста, который сегодня находится у нас в распоряжении и называется "Ат-тибр ал-масбук фи насихат ал-мулук", был сделан рукой какого-то другого переводчика в последующие века. Во втором издании "Насихат ал-мулук" Хумайи напечатал еще один арабский перевод "Насихат ал-мулук" со списка, датируемого 979 г. х., который содержит только первую часть. На каком основании мы должны считать переводом Сафи ад-дина Ирбили "Ат-тибр ал-масбук" (состоящий из двух частей), а не данный перевод, состоящий лишь из одной части?
Покойный Хумайи написал предисловие к книге, где указал на тематическое сходство, имеющееся между первой частью и другими произведениями Газали. Важнейшей из таких книг разумеется является "Кимийа-йи са'адат". Кроме нее Хумайи упомянул "между прочим" еще одно произведение, а именно рисалу - как он сказал, "маленькую", - которая приписана Газали. Название этой рисали "Панд-нама". Хумайи, указав на два рассказа, приведенных как в "Насихат ал-мулук", так и в "Панд-нама", быстро меняет обсуждаемую тему.

"Панд-нама"

"Панд-нама" - персидская рисала, впервые напечатанная в 1311 году солнечной хиджры [= 1932] в Тихране на 46 страницах обычного формата [= А5]. Редактор этого произведения не представился, не написал он и предисловия, поэтому неизвестно, какую рукопись он положил в основу данной рисали. На титуле было приведено: "Панд-нама-йи хазрат-и Мухаммад-и Газали ба йаки аз мулук" ("Книга советов хазрата Мухаммада Газали одному из владык"). Следовательно, сие произведение подобно "Насихат ал-мулук" тоже состоит из советов, которые Газали дал одному из падишахов. О личности этого падишаха ничего не сказано, равным образом доподлинно не известен и основной адресат "Насихат ал-мулук": является ли им Мухаммад б. Малик-шах, или его брат Санджар. В арабском переводе "Насихат ал-мулук" падишахом представлен Мухаммад б. Малик-шах, однако в персидских источниках, в том числе в "Фаза'ил ал-анам" ("Достоинства людские") приведено имя Санджара. Одним словом, "Панд-нама", в случае аутентичности, тоже написана для одного из этих двух братьев.
Во вступлении к отдельным рукописным спискам "Насихат ал-мулук" приведено, как однажды султан Санджар пришел к Доводу ислама Газали и "до вечера пробыл с ним в духовном общении (сухбат), проведя время за поклонением и послушанием.

- Посоветуйте нам что-нибудь для руководства в жизни, - попросил он к уходу.
- Когда процессия благополучно доберется до дворца, - сказал шайх, - я пошлю следом за ней.
Затем он, сотворив эту книгу (т. е. "Насихат ал-мулук"), послал ее султану Санджару, который неотлучно держал ее при себе" [Насихат ал-мулук, 2-е изд. С. 291].

Следовательно, "Насихат ал-мулук" был написан в ответ на просьбу Санджара.
То же самое мы наблюдаем и в начале рисали "Панд-нама", правда в "Панд-нама" просьба падишаха выражена письменно. Он пишет некую "записку" имаму Мухаммаду, спрашивая у него совета. Эта записка, будучи очень короткой, включена в начало рисали. В ней шах, упоминая книги "Ихйа' 'улум ад-дин", "Джавахир ал-Кур'ан" ("Жемчужины Корана") и "Кимийа", говорит, что хотя в этих книгах и приведено все то, о чем надо сказать, тем не менее он просит посоветовать, выбрав "самые легкие выражения из "Кимийа" и "Ихйа'" на нескольких листах, и направить ему". Такая просьба похожа на просьбу одного из учеников к Газали, в ответ на которую Абу Хамид также отвечает "письмом с советами", известным под названием "Эй фарзанд" ("Эй, дитя") [Текст этого произведения печатался несколько раз: первый раз - усилиями саййида Бурхан ад-дина под названием "Избранные сочинения" [Хайдар-Абад, б. г.]; во второй раз - стараниями Са'ида Нафиси под названием "Насихат-нама-йи Газали-йи Туси" ("Письмо с советами Газали Туси") [в журнале "Та'лим ва тарбийат" ("Обучение и воспитание"), год 22]; еще раз - под названием "Приложение" в конце "Достоинств людских" усилиями 'Аббаса Икбала [Тихран, 1333/1954]. Тауфик ас-Сабаг перевел это сочинение на арабский под названием "Аййуха ал-валад", а Джордж Шерер перевел с него и на французский [Байрут, 1969]. С того же арабского перевода было сделано два перевода на фарси: один раз под названием "Эй, фарзанд" [Пер. Мухаммада 'Али-шайха // Амузиш ва парвариш ("Обучение и воспитание"). Т. 34, № 6,7 и 8], второй - под названием "Аййуха ал-валад" [Пер. Бакира Губбади Банаба. Тихран: Интишарат-и Джихад-и данишгахи, 1364/1985]]. Выражение, которое предваряет это произведение, выглядит так:

Затрудняясь в решении, он наряду с другими вопросами письменно испросил мнения у хваджи имама Довода ислама, упрашивая также посоветовать ему что-нибудь и научить такой молитве, которую он читал бы постоянно, и сказал: "Хотя наш господин (мавлана) в ответ на сии прошения уже создал много книг, как то "Ихйа'", "Кимийа", "Джавахир ал-Кур'ан", "Минхадж ас-сунна" и другие рисали, однако сей немощный хотел бы нечто на листе, который складывался бы вдвое, дабы постоянно читать и исполнять" [Фаза'ил ал-анам мин раса'ил Худжжат ал-ислам/ Под ред. Мухаммада Икбала. С. 91].

Отвечая на просьбу падишаха, Газали (если действительно он является автором этого произведения) пишет несколько листов, прилагая к ним письмо, в котором рекомендует шаху посвящать один день в неделю пути служения и поклонения Господу. И этот день пятница. Он объясняет правила поклонения в этот день, обговаривая темы, которые мы наблюдаем и в других его произведениях, таких как "Зад-и ахират" ("Посмертный путевой припас"), "Насихат ал-мулук" и "Кимийа-йи са'адат" [Зад-и ахират/ Под ред. Мурада Ауранга. Тихран, 1352/1973. С. 32-33; Насихат ал-мулук, 2-е изд. С. 3; Кимийа-йи са'адат. Т. 1. С. 177-178].

Для какого падишаха были написаны
"Панд-нама" и "Насихат ал-мулук"?

Что же касается тех листов, которые фактически являются оригиналом "Панд-нама" и которые Газали написал в ответ на просьбу падишаха, то они представляют собой рисалу, похожую на первую часть "Насихат ал-мулук". Что-то из нее даже соответствует "Насихат". Тематика "Панд-нама" в основном подобна тематике "Насихат ал-мулук", которая представлена и в "Кимийа-йи са'адат". Какие-то темы и рассказы можно также увидеть и в других произведениях Абу Хамида, в том числе в "Ихйа'", "Зад-и ахират", "Фаза'ил ал-анам" и "Фаза'их ал-батинийа" ("Бесчестья батинийи"): случаи сходства между этой рисалей и упомянутыми выше источниками мы в деталях определим ниже. В общем надо сказать, что как Газали написал "Насихат ал-мулук" (разумеется первую часть), используя другие свои произведения, в особенности "Кимийа-йи са'адат", так же он скомпилировал и данную рисалу с использованием тем и рассказов, которые ранее уже приводил в других своих произведениях.
По поводу "Насихат ал-мулук" обсуждался вопрос о том, для кого Газали написал эту книгу или рисалу. Поскольку она была написана в конце жизни Абу Хамида после его возвращения на родину в Тус в 498 году, постольку есть две вероятности относительно его адресата: один - Мухаммад б. Малик-шах Салджуки, а другой - его брат Санджар. Султан Мухаммад (род. 474 г. х.) до 498 г. склочничал со своим братом Баркийаруком за корону и трон; после смерти Баркийарука в указанном году Мухаммад, став бесспорным султаном, правил до конца жизни (511 г. х.) западной территорией Ирана со своим двором, располагавшимся в Исфахане. Санджар, родившийся в 479 г. х., от имени своего брата уже в 492 г. х. стал владыкой Хурасана. По этой причине он прослыл как Владыка Востока (Малик-и машрик). После смерти своего брата Мухаммада в 511 году и до конца жизни (552 г. х.) он был падишахом и абсолютным салджукским султаном на всей территории Ирака и Хурасана. Таким образом, в промежутке между 498 и 505 годами, то есть со времени прибытия Газали в Хурасан до года, когда он покинул этот мир, на территории Ирана правили два салджукских падишаха, или владыки, один - Мухаммад, другой - Санджар. И Газали должен был написать свой "Насихат ал-мулук" для одного из них.
По указанию арабских источников, адресатом Газали в "Насихат ал-мулук" был султан Мухаммад. Эта же тема возникает и во введении "ат-Тибр ал-масбук" [Ат-Тибр ал-масбук. Байрут, 1409/1998]. О том же передает и Ибн Халликан по ходу биографии султана Мухаммада из книги "Тарих Ирбил" ("История Ирбила"). Автор "Кашф аз-зунун" тоже это подтверждает [Насихат ал-мулук, 2-е изд. Предисл. Хумайи. С. 130-131]. С другой стороны, в источниках на фарси владыкой является Санджар. Первый аргумент: в предисловие книги Газали обращается к своему адресату Владыка Востока [там же. С. 1 (текста)], а именно такой титул был дан Санджару [там же. Предисл. Хумайи. С. 120 121]. Еще аргумент: в "Фаза'ил ал-анам" приведена история о том, как падишах попросил Газали приехать к нему на встречу. Газали поначалу написал письмо и не поехал, но затем встретил его у могилы имама Ризы, мир да почиет над ним. Шах попросил его написать ему письмо с советами, что Газали и сделал. Принимая во внимание исторические и географические данные, падишахом, к которому Газали обратился в своем письме Владыка ислама (Малик-и ислам), должен быть Санджар [Там же. Предисл. Хумайи. С. 128-129; "Фаза'ил ал-анам". С. 6. В одной из рукописей данного произведения Газали назвал этого владыку Падишахом Хурасана. См.: Абу Махфуз ал-Карим Ма'суми. Гуфтар-и Газали дар бара-йи Санджар-и Салджуки ("Речи Газали о Санджаре Салджуки") // Пажухишха-йи ираншинаси: намвара-йи дуктур-и Махмуд Афшар. Т. 11. Тихран, 1378/1999. С. 35. Строка 26. - История о том, как Газали давал совет Санджару были известна и во времена Фарид ад-дина 'Аттара, который сам передал об этом один рассказ. См.: Фарид ад-дин 'Аттар. Илахи-нама / Под ред. Х. Риттера. Истанбул, 1940. С. 248]. Учитывая все стороны этого вопроса, представляется логичным адресатом "Насихат ал-мулук" также считать Санджара, как и предположил Хумайи.
Вопрос о личности адресата "Панд-нама" имеет сходство с вопросом об адресате в "Насихат ал-мулук": неизвестно, для какого падишаха написал ее автор, султана Мухаммада или Санджара. Кроме того существует и иной вопрос относительно адресата "Панд-нама", а именно, в этой рисале Газали лишь в двух случаях обращается к своему адресату эй малик ("эй, владыка"): один раз во второй части и еще раз в конце рисали. В прочих случаях он обращается к нему как эй 'азиз ("эй, могущественный"), тогда как обращаясь к адресату в "Насихат ал-мулук", он вообще не использует эй 'азиз, но, согласно некоторым спискам, говорит эй малик, а по другим - эй падшах.
Хотя во времена Газали значение слова 'азиз несколько отличалось от современного, передавая тогда больше значение могущества, величия и возвеличенности, однако, несмотря на это, маловероятно, чтобы Газали, будучи во всяком случае одним из подданных, мог обращаться к султану или падишаху эй 'азиз.
Разумеется, как данные титулы отличаются в различных списках "Насихат ал-мулук", так возможно, что и эй 'азиз является результатом произвола переписчиков, а в оригинале автор везде обращался к своему адресату эй малик. Однако, как бы то ни было, наличие обращения эй 'азиз во всех имеющихся у нас на руках списках "Панд-нама" отчасти снижает уровень вероятности того, что данная рисала является аутентичной. [Конец перевода.]

Надеюсь, из этого небольшого исследования ясно, насколько трепетно современный мусульманский ученый относится к вопросу аутентичности, или действительной принадлежности того или иного сочинения перу ал-Газали, и какой уровень достоверности информации он предлагает своему читателю. От себя могу лишь добавить, что, будучи очень принципиальным, я бы даже сказал, педантичным человеком в вопросах веры, ал-Газали, похоже, недостаточно знал (или, по крайней мере, не вникал в своих трудах) доисламскую историю и религию Ирана. Да они ему, по большому счету, не очень-то были и нужны. Именно поэтому представляется нелогичным даже простое упоминание имен доисламских зороастрийских правителей Ирана в положительном контексте и с дидактическим оттенком во второй части "Насихат ал-мулук", тем паче наряду с таким его высказыванием относительно зороастрийских праздников, как приведено ниже в девятой основе "Повеления к исповедимому и запрещения отвергаемого":

А вот продаваемое на [празднике] саде и в Новый год (Науруз), типа деревянных щитов и мечей, глиняных горнов, само по себе не является запрещенным, однако показывать символику гебров запрещено и противоречит шариату, и не стоит делать что-либо для этого. Тем более не стоит проявлять расточительность в украшении базаров из-за Нового года, готовить много оладий и обременять себя чем-то новым ради Нового года. Более того, Новый год и саде должны исчезнуть и никто не должен произносить их названий.

Предваряя чтение, на мой взгляд, одной из наиболее интересных частей "Кимийа-йи са'адат" об обычаях мусульман, в которой достойный представитель мусульманской уммы раскрывает истоки и становление в ней социальных отношений, хотелось бы выразить надежду, что и отношение мусульманских издательств к издаваемой ими средневековой литературе в скором будущем поднимется с научно-популярного и просветительского уровня до научного, которого в особенности заслуживают сочинения ал-Газали.

Любое коммерческое использование материалов данных страниц без письменного разрешения авторов запрещено.
© Центр "Петербургское Востоковедение", 2000-2005
© Miles, дизайн, разработка, 2000