|
                
|
| |
|
|
| |
Пу Сун-лин
ЛИС ВЫДАЕТ ДОЧЬ ЗАМУЖ
|
|
| |
|
|
| |
Перевод и примечания В. М. Алексеева
|
|
| |
|
|
| |
Министр Инь из Личэна
в молодости был беден, но обладал мужеством и находчивостью. В его
городе был дом, принадлежавший одной старой и знатной семье и занимавший
огромную площадь в несколько десятков му, причем здания с пристройками
тянулись неразрывною линией. Однако там постоянно видели непонятные
странности нечистой силы, поэтому дом был заброшен, никто в нем
жить не хотел. Затем прошло много времени, в течение которого лопух
и бурьян закрыли все пространство, так что даже среди белого дня
туда никто не решался зайти.
Как-то раз Инь устроил с товарищами попойку, на которой один из
них сказал:
— Вот если кто-нибудь сумеет провести там одну ночь — тому мы устроим
в складчину пир.
Инь вскочил и закричал:
— Подумаешь, как трудно!
Взял с собой циновку и пошел к дому. Остальные проводили его до
самых ворот; все шутили и говорили ему:
— Мы тебя пока тут подождем. Если что-нибудь тебе покажется, ты
сейчас же закричи.
— Ладно, — сказал Инь, — если там будет бес или лиса, я захвачу
вам что-нибудь в доказательство.
Сказал — и пошел в дом.
Войдя туда, он увидел высокий бурьян, закрывавший собой все тропы;
лопухи и пырей выросли высотою с коноплю. В эту ночь луна была в
первой четверти и светила мутно-желтым светом, но двери все-таки
различить было можно.
Пробираясь ощупью сквозь несколько дверей, он наконец дошел до последнего,
главного здания и взобрался наверх, на лунную площадку, которая
привлекательно сияла и блистала чистотой. Тут он и решил остановиться.
Сначала он стал смотреть на запад, где еще светила луна, словно
полоска в пасти гор. Посидел так довольно долго: ничего, решительно
ничего странного. Он посмеялся про себя над вздорными слухами, постлал
циновку, положил под голову камень и стал лежа смотреть на Ткачиху
и Пастуха (1), а когда эти звезды
начали меркнуть, сознание его помутнело, и он уже отходил ко сну,
как вдруг услышал в нижней части дома стук шагов, быстро подымавшихся
наверх.
Инь притворился спящим, но наблюдал. Видит: пришла какая-то служанка
с фонарем в виде лотоса в руках. Вдруг она его увидела и в испуге
попятилась, говоря тому, кто шел за ней:
— Здесь живой человек!
Внизу спросили:
— Кто такой?
— Не знаю, — отвечала она.
Тут поднялся какой-то старик, подошел к циновке, внимательно посмотрел
на спящего и сказал:
— Это министр Инь. Он сладко спит, пусть его — будем делать наше
дело. Барин — человек без предрассудков, не закричит, если что странное
увидит.
С этими словами старик и служанка вошли в комнаты.
Раскрылись все двери, и народу прибывало все больше и больше. Загорелись
в доме огни — стало светло как днем. Инь слегка поворочался, потом
чихнул и кашлянул. Услыша, что он проснулся, старик вышел, стал
на колени и сказал:
— Барин, моя дочка сегодня ночью выходит замуж. Нежданно-негаданно
мы вдруг встречаем здесь вашу милость. Позвольте надеяться, что
вы не будете нас осуждать слишком сурово.
Инь поднялся, потянулся, поправился и сказал:
— Я не знал, что сегодняшней ночью будет эта радостная церемония.
Ужасно сконфужен, что мне нечем одарить молодых.
— Пусть только ваша милость, — отвечал старик, — соблаговолит подарить
нас своим светлым посещением, и этого будет достаточно, чтобы отогнать
от нас все зловещее. Мы будем очень счастливы. Если же ваша милость
даст себе труд пожаловать к нам посидеть, то мы польщены этим будем
чрезвычайно.
Инь с удовольствием согласился и пошел в комнаты. Видит: обстановка
и сервировка блестящи. Выходит какая-то женщина, лет за сорок, и
кланяется ему.
— Это, с вашего позволения, моя жена, — представил ее старик.
Инь ответил приветствием. Сейчас же послышались оглушительные звуки
флейт, по лестнице бежали люди и кричали:
— Приехали!
Старик быстро выбежал встречать, а Инь остался стоять и тоже как
бы ждал. Через несколько минут толпа слуг с фонарями, обтянутыми
газом, ввела жениха, которому можно было дать лет семнадцать-восемнадцать.
Наружность его была очень элегантна, манеры прелестны. Старик велел
ему прежде всего сделать церемонию приветствия перед знатным гостем.
Юноша обратился к Иню, а тот, играя роль как бы принимающего гостей,
держал себя наполовину хозяином. Затем уже обменялись поклонами
старик и юноша.
После этого уселись за стол. Через некоторое время стали собираться
густыми толпами разряженные и разрумяненные женщины. Подавали вино
и кушанья, жирные, отменные — от них шел туман. Яшмовые кубки и
золотые чаши на столах так и сверкали.
Когда вино обошло гостей уже по нескольку раз, старик позвал слугу
и велел пригласить невесту. Слуга ушел и долго не появлялся. Тогда
старик встал и сам открыл полог невесты, торопя ее выйти; и вот
ее вывели под руки несколько старух служанок. На невесте нежно звенели
драгоценности, и запах сильных духов шел от нее во все стороны.
Старик велел ей обратиться к почетному месту, где сидел Инь, и поклониться.
После этого она встала и уселась подле матери. Инь незаметно окинул
ее взором. Нежно-синие краски головного убора сочетались с пышным
нарядом феникса (2), в котором
сияли блестящие серьги. Лицо блистало красотой, в мире не встречаемой.
Теперь стали угощать вином в золотых чашах, каждая по нескольку
бутылок. Иню пришло тут на мысль, что эту-то вещь и можно взять,
в виде доказательства происходящего, для предъявления приятелям,
и он незаметно сунул чашу в рукав, затем притворился пьяным, склонился
к столу, свалился и уснул, а все кричали:
— Барин пьян!
Вслед за тем Инь слышит, как жених собирается уезжать. Вдруг заиграла
музыка, и все толпой бросились по лестнице вниз. Когда они ушли,
хозяин стал убирать винные сосуды. Глядь — не хватает одной чаши.
Искали, шарили — так и не нашли. Кто-то намекнул на лежащего гостя,
но старик сердито запретил ему говорить, боясь, как бы Инь не услыхал.
Затем все стихло и в комнатах и на дворе.
Инь встал. Было темно: ни свечи, ни фонаря. Но все было насыщено
запахом духов и вина. Подождав, пока на востоке забелело, Инь не
торопясь вышел, пощупывая в рукаве своем золотую чашу. Когда он
пришел к воротам, то оказалось, что компания уже давно его поджидала.
Ему выразили некоторое сомнение, говоря, что он, может быть, ночью
вышел, а только утром снова вошел в дом, но Инь вытащил чашу и предъявил
ее скептику. Зрители ахнули и стали расспрашивать. Инь рассказал,
и все убедились, что такой вещи у бедного ученого не бывает, — убедились
и поверили.
Впоследствии, когда Инь уже выдержал последние государственные экзамены
, он был как-то назначен в Фэйцю. Однажды его угощали у местных
богачей Чжу. Хозяин велел вынуть большие чаши. Слуги долго не приходили.
Наконец подошел мальчик-слуга и, прикрыв рот, о чем-то шепнул хозяину,
и тот выразил гневное раздражение. Затем гостю поднесли золотую
чашу с вином, приглашая выпить. Инь посмотрел и заметил, что по
форме и по отделке эта чаша не отличается от той лисьей, что у него
дома, и, в крайнем смущении, спросил, откуда она и кто ее делал.
Хозяин отвечал, что этих чаш всего восемь. Они были заказаны у искусного
мастера его дедом, когда тот жил в столице. Как родовая драгоценность
они хранились за десятью замками, и очень долгое время их не вынимали,
но теперь, ввиду лестного посещения начальника области, их вынули
из сундуков, но их оказалось только семь: по-видимому, кто-то из
домашней прислуги одну украл. С другой стороны, и пыль и печати
не тронуты. Совершенно необъяснимая вещь.
Инь засмеялся:
— Ну что же, значит, чаша полетела в эмпиреи! Однако драгоценность,
передававшаяся из поколения в поколение, затеряться не может. Вот
у меня есть одна такая чаша, что-то уж слишком похожая на вашу.
Подождите, я вам ее преподнесу.
После обеда, вернувшись к себе, Инь вынул чашу и с нарочным послал
ее угощавшему. Тот рассмотрел ее внимательно и ахнул от изумления.
Сейчас же явился лично благодарить и спросил, откуда она к нему
попала. Инь тогда рассказал ему все подробности от начала до конца.
И стало ясно, что лисица может, правда временно, достать редкостную
вещь, но не смеет оставить ее у себя навсегда. |
|
| |
|
|
| |
Примечания
1. Ткачиха и Пастух — созвездия. Фея Ткачиха,
обладающая искусством ткать небесную одежду, седьмого числа седьмой
луны переходит по мосту, сплетенному сороками, через Небесную Реку
(Млечный Путь), чтобы свидеться со своим Пастухом. (назад)
2. Краски головного убора сочетались с пышным
нарядом феникса. — Феникс и его самка — символы супружеского
счастья, и женские головные украшения, особенно брачная шапка, часто
изображают летящего феникса. Так было принято сначала для цариц
и придворных дам, а потом мода, конечно, распространилась и на весь
женский Китай. "Фениксова прическа" не только формой своей,
но и шпильками, заколками и т. д. напоминает голову феникса. (назад) |
|
| |
|
|
| |
Воспроизводится по изданию: Пу Сун-лин. Странные
истории из Кабинета неудачника, СПб., 2000.
© Центр «Петербургское Востоковедение», 2000
© В. М. Алексеев (наследники), 2000
|
|
|
|
