|
Настоящее издание представляет собой вторую часть (первая),
или, в оригинальном названии второй столп (рукн), сочинения
Мухаммада ал-Газали "Кимийа-йи са'адат" ("Эликсир
счастья"). В отличие от первого рукна, посвященного раскрытию
взаимоотношений "человек-Бог", здесь рассматриваются
различные аспекты и этические нормы во взаимоотношениях "человек-человек".
В начале первой части "Кимийа-йи са'адат" автор порекомендовал:
Если же у кого-то появится желание исследовать и уточнить,
то, кроме этой книги, ему следует обратиться к книгам на арабском,
таким как книги "Ихйа' 'улум ад-дин" или "Джавахир
ал-Кур'ан" ("Жемчужины Корана"), а также другим
сочинениям подобного содержания, написанным по-арабски, поскольку
цель этой книги - простой народ, просивший осмысления по-персидски.
В силу того что данный перевод потребовал осмысления текста по-русски,
в иной культурной среде и реалиях, в иное время - спустя девятьсот
лет, а также, учитывая тот факт, что любой авторский текст, будучи
переведенным на другой язык, по сути начинает вместе с автором
новую жизнь, и от того, как они ее начнут, через какую призму
их увидит иноязычный читатель, как он их воспримет, зависит их
будущее место и роль в инокультурной традиции - я, последовав
совету автора, обратился при переводе к его основной работе на
арабском языке "Ихйа' 'улум ад-дин" ("Воскрешение
религиозных наук"). При этом принципы и задачи перевода,
определенные для первой части издания, здесь остались неизменными,
а именно: в ходе перевода преследовалась троякая цель.
Во-первых, уточнить те места текста, которые, на мой взгляд, кажутся
в переводе "темными", то есть требующими априорного
знания реалий мусульманской традиции (знания "по умолчанию"),
или экстралингвистической информации.
Во-вторых, привести по "Ихйа'" в постраничных сносках
к тексту перевода высказывания Пророка и известных мусульманских
деятелей, говоря иначе - канонические блоки текста, в их исконном
арабографичном написании, дабы максимально избежать двойного перевода
(арабский-персидский, персидский-русский), предоставив одновременно
возможность читателю, владеющему арабским, предложить свой вариант
перевода этих изречений, играющих ключевую роль в авторской аргументации.
При этом не стоит забывать, что персидский перевод в "Кимийа-йи
са'адат", хотя и прошел через руки многочисленных переписчиков
и наверняка в какой-то степени исказился, все-таки принадлежит
автору, то есть является для языка перевода русского - оригиналом.
Кроме того, автор ведь мог что-то переосмыслить. Если авторский
перевод незначительно отличается от арабского оригинала высказывания,
то перевод второго в сносках, как правило, не дается; если же
отличия довольно существенные и высказывание по-персидски больше
похоже на облегченное переложение, то арабский оригинал сопровождается
вариантом перевода.
И, наконец, в-третьих: сравнить структуру текста "Эликсира
счастья" (в постраничных примечаниях и комментариях) с текстом
"Воскрешения религиозных наук", для того чтобы доказательно
снять вопрос о "сжатом переложении" второго, хронологически
более раннего текста на персидский язык.
Как и в первой части перевода для выполнения этих задач использовались
следующие тексты:
1) "Кимийа-йи са'адат" - рукопись В 928 из собрания
СПбФ ИВ РАН, переписана в 1495 г., по-видимому, в Харате (Герат,
совр. Афганистан) - по ней дан перевод сочинения, и ее фолиация
отражена в тексте;
2) "Кимийа-йи са'адат" - издание ныне покойного Хусайна
Хадивджама [Т. 1-2. Тихран: Ширкат-и интишарат-и 'илми ва фарханги,
1376/1997 (7-е изд.)]; здесь в примечаниях без дополнительных
указаний даются ссылки на первый том;
3) "Кимийа-йи са'адат" - издание ныне покойного Ахмада
Арама [Т. 1-2. Тихран: Интишарат-и ганджина, 1376/1997 (4-е изд.)];
здесь в примечаниях без дополнительных указаний даются ссылки
на первый том;
4) "Ихйа' 'улум ад-дин" - первое наборное издание текста
сочинения [Т. 1-4. Ал-Кахира, 1302/1885]; здесь в примечаниях
без дополнительных указаний даются ссылки на второй том;
5) "Ихйа' 'улум ад-дин" - персидский научный перевод
сочинения, выполненный по указу делийского султана Шамс ад-дина
Илитмиша и при поддержке его вазира Абу Са'да Мухаммада Джунайди
в 620/1223 г. Му'аййид ад-дином Мухаммадом Хваризми/Хваразми с
комментариями в форме сопоставлений с ханафитским мазхабом и изданный
Х. Хадивджамом [Т. 1-4. Тихран: Ширкат-и интишарат-и 'илми ва
фарханги, 1375/1996 (4-е изд.)].
Тексты 2-5 использованы для сопоставления и сличения с текстом
1, положенным в основу перевода. Кроме них для перевода данного
рукна были привлечены:
6) "Кимийа-йи са'адат" - рукопись В 4612 из собрания
СПбФ ИВ РАН, переписана в первой половине XII в. - фрагмент текста
сочинения (самый ранний из известных), а именно, полностью второй
рукн;
7) "Кимийа-йи са'адат" - рукопись Add 25026, один из
ранних полных списков сочинения из собрания Британской библиотеки
(The British Library), переписанный в 672/1274 г. и полностью
огласованный, электронная копия которого была недавно любезно
предоставлена в мое распоряжение Мухаммадом Исой Вали (Muhammad
Isa Waley).
В списке "Кимийа-йи са'адат", который положен в основу
перевода (В 928), даются следующие формулы посмертных эвлогий:
для пророков и Пророка Мухаммада - мир да почиет над ним/ними;
для сподвижников (сахаба/асхаб) Пророка и его ближайшего окружения
- да будет доволен им/ими/ею Аллах; для второго поколения мусульман,
именуемого в мусульманской и научной литературе последователями
(таби'ин), выдающихся религиозных деятелей и суфиев следующих
поколений - да почиет над ним/ними/нею милость Аллаха. Таким образом,
наметанный глаз средневекового читателя только по одним посмертным
евлогиям и, возможно, не зная ничего об отдельных упоминаемых
лицах, мог сходу определить лишь одно: принадлежал ли человек
к поколению Пророка или жил позже, при следующем поколении мусульман.
Дифференцированный подход в посмертных эвлогиях, по-видимому,
давал читателю некий критерий надежности при оценке им тех или
иных поступков и высказываний, зафиксированных мусульманской традицией.
По крайней мере, судя по выражению Абу Ханифы, такой избирательный
подход и критическое отношение к мусульманскому наследию существовали
среди суннитов уже во втором веке хиджры:
Что касается того, что мы получили от Бога и от Его пророка,
к тому мы относимся с совершенной покорностью; что же касается
того, что нам досталось от сотоварищей и современников (асхабов)
пророка, из того мы выбираем самое лучшее, а на то, что нам
оставили последующие ученые, мы смотрим как на исходящее от
людей, таких же, как и мы сами [цит. по: Н. П. Остроумов.
Исламоведение. 4. Шариат (по школе Абу Ханифы). Ташкент: изд.
"Туркестанских Ведомостей", 1912. С. 85. - Цитата
приведена автором дважды (в сокращ. виде на с. 37-38)].
Следует отметить, что те же самые формулы евлогий для тех же
категорий лиц приведены и в рук. Add 25026, тогда как в персидские
издания "Кимийа-йи са'адат", равно как и в первое издание
"Ихйа' 'улум ад-дин" уже введена более поздняя формула
посмертной евлогии для мусульманского Пророка - да благословит
его Аллах и да приветствует, выделяющая его из прочих пророков.
Также как и первая часть "Кимийа-йи са'адат" вторая
отличается от соответствующего тома "Ихйа' 'улум ад-дин",
во-первых, реорганизацией и рекомпиляцей представленного в "Ихйа'"
материала, во-вторых, его сокращением и, в-третьих, введением
нового материала. Как показывает сопоставление текстов двух книг,
новый материал введен автором в третью основу "В заработке
и торговле", в четвертую - "Разрешенное, запрещенное
и сомнительное", в шестую - "Этикет затворничества и
отстраненности от людей", в седьмую - "В путешествии"
и наконец материал десятой основы в "Ихйа'" вовсе отсутствует,
поэтому имеет смысл остановиться на ней чуть подробнее.
Некоторые проблемы
современных переводов сочинений
ал-Газали на русский язык
Талабу ал-'илми фаризатун 'ала кулли
муслимин
(Поиск знания обязателен для каждого мусульманина)
Буквально за последние несколько лет усилиями отдельных
мусульманских издательств русскоязычная переводная литература
по исламу обогатилась сразу несколькими сочинениями ал-Газали.
На сегодня переведены:
1. Бидаятуль Гьидаят (Начало наставления на истинный путь) / Пер.
с араб. Шамиля ибн Омара. Махачкала, 2000.
2. Наставление верующим. "Воскрешение религиозных наук"
Абу Хамида Аль-Газали (1058-1111) в кратком изложении шейха Мухаммада
Джамаль ад-дина аль-Касими / Пер. с араб. Владимира Абдаллы Нирша.
М.: Ибрагим Бин Абдулазиз Аль Ибрагим (благотворительный фонд),
2002.
3. Наставление правителям / Пер. с араб. Аэлиты Минияновой //
Абу Хамид аль-Газали. "Наставления правителям" и другие
сочинения. М.: Ансар, 2004. С. 12-158.
4. Ниша света / Пер. с англ. Хиндола Мадраимова // Там же. С.
199-252.
5. Возрождение наук о вере. Избранные главы / Пер. с араб. Ильшата
Насырова // Там же. С. 253-311.
6. Весы деяний (Мизан аль-амаль) / Пер. с араб. Аэлиты Минияновой.
М.: Ансар, 2004. С. 5-135.
7. Наставление сыну / Пер. с араб. Аэлиты Минияновой // Весы деяний
(Мизан аль-амаль). М.: Ансар, 2004. С. 137-156.
Кроме того в сборниках издательства "Ансар" были переизданы
опубликованные ранее:
8. Божественное знание / Пер. с перс. А. Хисматулина // Абу
Хамид аль-Газали. "Наставления правителям" и другие
сочинения. М.: Ансар, 2004. С. 167-198. Первое изд.: ал-Газали.
'Илм-и ладуни // А. А. Хисматулин. Суфизм. СПб.: ПВ,
1999. С. 215-267.
9. Книга, избавляющая от заблуждений / Пер. с араб. А. Сагадеева
// Весы деяний (Мизан аль-амаль). М.: Ансар, 2004. С. 157-211.
Первое изд.: Газали. Избавляющий от заблуждения / Пер.
с араб. А. Сагадеева // С. Н. Григорян. Из истории и философии
Средней Азии и Ирана VII-XII вв. (с приложением избранных философских
произведений Фараби, Газали и Маймонида). М.: АН СССР, 1960. С.
211-266.
Таким образом, с учетом двух других, изданных еще в советское
время работ ал-Газали:
10. ал-Газали. Ответы на вопросы, предложенные ему / Пер.
с древнеевр. А. И. Рубина // С. Н. Григорян. Из истории
и философии Средней Азии и Ирана VII-XII вв. (с приложением избранных
философских произведений Фараби, Газали и Маймонида). М.: АН СССР,
1960. С. 196-211.
11. ал-Газали. Кустас ал-мустаким / Пер. с араб. В. В.
Наумкина // ал-Газали. Воскрешение наук о вере ("Ихйа' 'улум
ад-дин"). Избранные главы. М.: ГРВЛ, 1980.
и тщательно готовящимся к изданию первым томом "Ихйа' 'улум
ад-дин" можно считать вхождение ал-Газали и его творчества
в русскоязычную культуру вполне состоявшимся. Сам по себе это
отрадный факт, который не может не внушать оптимизма дальнейшими
перспективами расширения нашего познания богатого наследия мусульманской
культуры в творчестве ее лучших представителей.
Однако при всех наметившихся положительных тенденциях в области
мусульманской средневековой текстологии и переводоведения мне
хотелось бы обозначить тот круг проблем, которые, на мой взгляд,
пока остаются нерешенными современными мусульманскими издателями
ал-Газали при переводе и редактировании, и тем самым нарушить
табу на критику академическими авторами мусульманских изданий
и наоборот. Принятое негласно еще в советское время и до сих пор
существующее, оно требует пересмотра по ряду основных причин.
С одной стороны, если у академических переводов мусульманской
средневековой литературы имеется хотя бы возможность для критики
- я говорю хотя бы, поскольку на сегодня от былого научного сообщества
в данной области остались лишь светлые воспоминания, а тех, кто
еще занимается этим делом в России на академическом уровне, остались
считанные единицы, то мусульманские издания утратили критическое
отношение к публикуемому тексту уже в начале советского периода.
Критически выдержанная обратная связь со стороны читателя, да
и, пожалуй, механизм этой связи, у них также в принципе отсутствуют.
По крайней мере, я не встречал какого-либо мусульманского периодического
издания или интернет сайта, где был бы хотя бы раздел, посвященный
конструктивной, а не огульной критике издаваемых переводов. Хотя
само понятие критики как в устной, так и в письменной традиции,
включая и критику текста, было неотъемлемой частью мусульманской
культуры во все века, а методология критики была доведена в ней
до ранга искусства высшего пилотажа уже в раннем средневековье.
Достаточно взглянуть на многочисленные сочинения, написанные в
критическом жанре, названия которых начинаются со слов: радд
("опровержение") на сочинение такого-то, ихтилаф
("противоречия/разногласия") такого-то и т.п.
С другой стороны, академическим востоковедением выработаны подходы
к изданию переводов арабографичной литературы (транслитерация
имен собственных и географических названий, передача религиозных
терминов, оформление справочно-библиографического аппарата, указателей
и т. д.), которые, полностью отвечая мировым требованиям к изданию
такого рода сочинений, ни в коей мере не ущемляют религиозные
чувства мусульман и которые могли бы применяться при издании переводов
и мусульманскими издательствами, но увы - не применяются. В частности,
я имею в виду наиболее распространенные вещи.
1) Отсутствие указания на источник или издание, с которого выполнялся
перевод, что делает невозможным его проверку по оригиналу при
желании уточнений со стороны читателя, то есть читатель фактически
вынужден принять на веру, что а) читает сочинение такого-то мусульманского
автора, иногда даже не зная оригинального названия, и б) перевод
соответствует оригиналу на все сто процентов без каких-либо искажений.
2) Смешение понятий транслитерации (письменного фиксирования написания
иноязычного слова) и транскрипции (письменного фиксирования произношения
этого слова) с использованием второй вместо первой при написании
арабографичных имен собственных и географических названий: "malako",
"аль-", Медина, Юсуф, Мухамед и т. д. - транскрипция,
"moloko", "ал-", ал-Мадина, Йусуф, Мухаммад
- транслитерация; примеров фонетической транскрипции одного и
того же слова могут быть десятки (включая особенности и индивидуального
произношения), в то время как транслитерация всегда устойчива;
в конце концов, мы же читаем письменный перевод, а не слушаем
устный.
3) Нежелание переводчиков находить в русском языке, а то и неспособность
вырабатывать наиболее точные эквиваленты арабским терминам и словам,
когда, допустим, разные слова иман ("вера") и
дин ("религия"), а иногда и и'тикад ("убеждение")
все переводятся как "вера", или когда, скажем, мазмум
("порицаемое"), мункар ("отвергаемое"),
макрух ("презренное") все переводятся как "порицаемое"
или "неодобряемое", хотя это строгие юридические термины
с разной семантикой и сферой применения.
Данный упрек отражает общее, исторически объяснимое, однако пока
неудовлетворительное состояние в разработке устойчивой и адекватной
русскоязычной терминологии по лексикологии Корана и по фикху,
когда, скажем, на "добро", "зло", "благо"
и производные от них приходится по три-четыре арабских лексемы
от разных корней и соответственно с различающимися смысловыми
оттенками, что относится и к навязанному еще в советское время
в качестве академического перевода Корана подстрочнику И. Ю. Крачковского,
который по сути представляет рабочие материалы и где не проведена
унификация лексики (примеров ничем не обоснованного разнобоя масса).
Перевод И. Ю. Крачковского на современном уровне науки может быть
принят только в качестве вспомогательного издания, то есть выступать
в той роли, которая ему, кстати, и отводилась на занятиях со студентами
при жизни академика.
4) Отсутствие указателя, хотя бы имен собственных, в конце книги;
если, к примеру, нужно справиться о Бишре ал-Хафи, то для того
чтобы найти о нем что-то в книге, приходиться читать ее всю -
от корки до корки, и возможно напрасно. Издание без указателей
научно-религиозных сочинений не отвечает современным требованиям
к подаче и предоставлению информации, отбрасывая и издателя, и
читателя даже не в прошлый век.
Если все сказанное считается российскими мусульманскими издательствами
отличительными признаками неакадемического издания, то есть издания,
подготовленного верующими и для верующих, то в мусульманских странах,
где такого рода сочинения готовятся "по умолчанию" верующими
издателями, отношение к верующему читателю гораздо более ответственное.
Книга без указателей или без ссылок на источники, допустим, в
Исламской Республике Иран считается научно-популярной. Приведу
один пример, поразивший меня особенно сильно. Недавно в ИРИ был
издан критический текст известного сочинения шайха Накшбандийа,
факиха и мухаддиса Мухаммада Парсы (ум. 1420) "Фасл ал-хитаб"
("Окончательное решение") [Мухаммад Парса. "Фасл
ал-хитаб" ("Окончательное решение") / Под ред.
Джалила Мисгарнижада. Тихран, 1381/2002. - Название взято автором
из Корана], где семистам страницам убористого текста самого Парсы
соответствует: 75 стр. предисловия редактора с разбором источников
и самого текста сочинения, 118 стр. концевых ссылок с указанием
сочинений, которыми пользовался Парса, указатель цитированных
айатов и сур Корана на 16 стр., указатель хадисов на 17 стр.,
именной указатель на 31 стр., указатель географических названий
и топонимов на 3 стр., указатель упомянутых сочинений на 10 стр.,
указатель названий религиозных школ и ответвлений на 7 стр., указатель
цитированных стихов на фарси на 2 стр, указатель арабских стихов
на 2 стр., указатель терминов и слов на 90 стр., список источников
и литературы на 13 стр. Таким образом справочно-библиографический
аппарат занял 1/3 объема от изданного текста, чем был достигнут
идеальный вариант научного издания религиозного текста, дающий
возможность пользоваться такой публикацией в полной мере кому
угодно. Ничего подобного пока и близко нет в практике мусульманских
издательств России, выпускающих переводы средневековой мусульманской
литературы (одобренные, кстати, Экспертными советами ДУМов). Стоит
ли говорить об издании арабографичных средневековых текстов: эта
традиция давным-давно исчезла в российской умме. Получается парадоксальная
ситуация - академическое востоковедение в России может пользоваться
и пользуется текстами, изданными в мусульманских странах на языке
оригинала (арабском, персидском и т.д.) в электронном или печатном
виде, и, как правило, не может вводить в научный оборот (т.е.
ссылаться, учитывать в научных работах, цитировать) эти же тексты,
изданные на русском языке мусульманскими издательствами, по указанным
выше причинам. Другими словами, в ходе перевода, редактирования
и издания они теряют свою научную ценность, превращаясь в русскоязычные
переводы, которые не соответствуют оригиналам.
Игнорирование научного подхода чаще всего выражается в искажении
имен мусульманских деятелей прошлого и вольной передаче терминов,
но иногда приводит и более плачевным последствиям. Так, в изданном
переводе "Насихат ал-мулук" ("Наставления правителям")
[Наставление правителям / Пер. с араб. А. Минияновой // Абу Хамид
аль-Газали. "Наставления правителям" и другие сочинения.
М.: Ансар, 2004. С. 12-158. - На мой взгляд, удачнее было бы перевести
"Насихат ал-мулук" как "Наставление/совет владыкам",
по основному значению арабского корня м-л-к] из 146 страниц
текста лишь первые 36 страниц, одна четвертая (!) принадлежат
перу ал-Газали [С. 12-48]. Остальные, так называемая "вторая
часть", начиная с Главы I и до конца [С. 49-158], написаны
другим автором, о чем, к слову сказать, уже упоминалось в том
же сборнике в предисловии к переводу "Рисала ал-ладуниййа"
("Послания о божественном знании") [С. 169]. Подлинный
текст "Насихат ал-мулук", то есть его первые 36 страниц,
на 90% представляет собой компиляцию материала из десятой основы
второго столпа "Кимийа-йи са'адат" под заголовком "Об
обладании подданными и управлении" (в "Ихйа'" отсутствует)
и материала из третьего 'унвана "В мистическом познании дольнего
мира", ранее уже опубликованного. Этот материал был реорганизован
и скомпилирован автором с добавлением соответствующих текстовых
связок, обращений к правителю и пары дополнительных примеров,
которые и составляют оставшиеся 10% текста.
Поскольку публикуемый ниже перевод второй части "Кимийа-йи
са'адат" включает в себя упомянутую десятую основу, позволю
себе привести небольшое предисловие-исследование мусульманского
ученого Н. Пурджавади (Тихран) к научному изданию персидского
текста "Панд-нама" ("Книга/Письмо с советами")
ал-Газали, которое, надеюсь, убедит скептиков в том, что ал-Газали
не мог написать вторую часть "Насихат ал-мулук". А то,
что она оказалась включенной в текст, по сути является результатом
пропуска, возможно даже непреднамеренного, оригинального названия
второй части, а точнее, самостоятельного сочинения другого автора
во время одной из ранних компиляций сборника, который затем в
таком виде, с присоединенными друг к другу разными произведениями
и ставшими вдруг частями одного, был переведен на арабский язык
и пошел в переписку.
Н. Пурджавади.
"Панд-нама" и ее связь
с "Насихат ал-мулук"
[Публикуется с любезного разрешения автора по
изданию: Насрулла Пурджавади. Ду Муджаддид: пажухишха-йи
дар бара-йи Мухаммад-и Газали ва Фахр-и Рази ("Два обновителя:
исследования о Мухаммаде Газали и Фахре Рази"). Тихран: Марказ-и
Нашр-и данишгахи, 1381/2002. Гл. 20. С. 411-422. - Перевод дается
без заключительной части, касающейся издания и самого текста "Панд-нама"
(С. 422-449 оригинала). Нисба ал-Газали в мусульманских (ближневосточных)
изданиях традиционно выписывается с ташдидом, то есть как ал-Газзали.
Однако, на мой взгляд, здесь нет особой необходимости плодить разночтения,
которые не несут смысловой нагрузки, поэтому в тексте приоритет
отдан варианту без ташдида.]
"Насихат ал-мулук" в редакции Хумайи
Среди персидских сочинений Абу Хамида Газали книга
"Насихат ал-мулук" является довольно известной. Ее покойный
Джалал Хумайи, отредактировав по одной рукописи, впервые напечатал
в 1315-1317 гг. [= 1936-1938 гг.], а затем издал во второй раз
в 1351 г. [= 1972 г.] с использованием других списков. Второе
издание книги превышает семьсот страниц, так что на первый взгляд
сдается, будто "Насихат ал-мулук" должно быть у Газали
самым большим сочинением на фарси после "Кимийа-йи са'адат".
Однако, изучая внимательно содержание книги, мы видим, что за
такой обманчивой внешностью скрыта коротенькая рисала, которая
не сравнима с "Кимийа". В общей сложности из 726 страниц
книги 196 страниц занимает предисловие редактора, 287 страниц
- отредактированный текст "Насихат ал-мулук", 90 страниц
- повтор еще раз первой части по другим рукописям, а затем арабский
перевод все той же части на 54 страницах. И около ста страниц
книги отведено указателям.
Что касается текста "Насихат ал-мулук", то как мы сказали,
полный текст книги, набранный броским для глаза шрифтом с щедрыми
межстрочными интервалами, занимает 287 страниц. В среднем половина
каждой страницы отведена на примечания и фиксацию разночтений.
Эти страницы можно было бы спокойно сократить на одну треть, что
не вызвало бы никаких трудностей при чтении. Текст "Насихат
ал-мулук" составлен из двух частей. Первая часть (на 79 страницах)
занимает меньше одной трети от всего текста. В большинстве случаев
Хумайи упоминает ее в своем предисловии в качестве "предисловия"
к книге. Однако так называемая первая часть, на самом деле, не
предисловие к "Насихат ал-мулук", но сам оригинал "Насихат
ал-мулук", ибо так называемая вторая часть "Насихат
ал-мулук" не относится к произведению Газали, а написана
другим лицом. Поэтому оригинал "Насихат ал-мулук" по
сути довольно короткая рисала, которая в первом издании состоит
лишь из тридцати девяти страниц стандартного формата [= А5], а
если мы также вычтем из них примечания редактора, то получится
приблизительно тридцать четыре страницы. Таким образом, листаж
этого произведения не превышает сколь-нибудь листаж рисали "Панд-нама",
которую мы представим позже.
Вопрос о принадлежности второй части
"Насихат ал-мулук" Газали
Относительно "Насихат ал-мулук" постоянно
обсуждается один важный вопрос, то есть: до какой степени эта
книга является оригинальной? Две части книги отличаются друг от
друга. И хотя в аутентичности ее первой части можно быть уверенным,
то по поводу второй части можно, наоборот, с той же уверенностью
сказать, что она Газали не принадлежит. Даже покойный Хумайи,
и тот не был уверен, что данная часть принадлежит Газали. А ведь
именно Хумайи первым начал серьезно обсуждать и обосновывать неаутентичность
этой части. Он указывает среди прочего, что писатель в данной
части цитирует различные персидские стихи, тогда как в других
своих произведениях Газали обычно так не делает. Упоминание тем,
связанных с древнеиранскими падишахами и вазирами типа Гиштаспа,
Шапура и Ардашира, восхваление иранского народа и древнеиранских
падишахов до известной степени говорят о космополитических наклонностях
писателя, что полностью противоречит духовности Газали. Вывод,
который делает Хумайи, заключается в том, что данная часть книги
"не настолько похожа и созвучна" [Мухаммад Газали.
Насихат ал-мулук / В новой редакции, с примеч., коммент. и новым
предисловием Джалал ад-дина Хумайи. Тихран, 1351/1972. С. 71]
другим сочинениям и произведениям Газали. Несмотря на это, Хумайи
не согласился причислить эту чужеродную часть к числу неаутентичных
произведений Газали.
Чтобы не обременять себя рассуждениями о поддельности второй части
книги, Хумайи прибегает к таким объяснениям, что, думаю, навряд
ли даже его самого они устроили в глубине души [там же. С. 82-83].
После всех сильных и правильных доводов, приводимых им для того,
чтобы отвергнуть вторую часть как принадлежащую Газали, он все-таки
говорит: "Пока у нас в руках не окажется неопровержимого
довода и свидетельства в пользу того, что вторая часть книги принадлежит
кому-то еще кроме имама Газали, мы должны и ее причислять к сочинениям
и каплям его пера, покуда не будет доказано и обосновано обратное"
[там же. С. 83]. Такой аргумент фактически означает отделаться
от бремени действительности: когда все доводы указывают на то,
что эта часть добавлена, мы, споря с тем, что ее написал Газали,
должны иметь, по меньшей мере, еще какой-то относительно веский
довод. Нельзя же говорить о принадлежности двух частей одному
человеку, основываясь лишь на том, что в рукописи или в рукописях
они были присоединены одна к другой. Подобного рода присоединения,
совершавшиеся переписчиками, можно встретить и в произведениях
других авторов.
Некоторые из исследователей также не позволили себе хоть сколько-нибудь
усомниться в аутентичности второй части "Насихат ал-мулук":
Анри Лайуст в книге "Политика и Газали" [Анри Лайуст.
Сийасат ва Газали(Политика и Газали) / Пер. Махди Музаффари. Тихран,
1354/1975. Т. 1. С. 202 и далее. Лайуст во время анализа тематики
второй части (С. 210-215) хотя и обращает внимание на некоторые
несоответствия, говоря, что "упорядоченность Насихат ал-мулук
не очень-то привлекательна" (С. 214), но отводит этот недостаток
на счет спешки Газали во время компиляции], Анн Ламбтон в книге
"Государство и правительство в средневековом исламе"
[Lambton, Ann K. S. State and Government in Medieval Islam.
London, 1981. P. 117-126], а также в статье, написанной о "Насихат
ал-мулук" [Lambton, Ann K. S. The Theory of kingship
in the Nasihat al-muluk of Ghazali // Islamic Quarterly. Vol.
1. No 1 (1954). P. 51-55], и Багли, английский переводчик книги
[Bagley, F. R. C. Ghazali's Book of Counsel for Kings.
Oxford, 1964], полагали, что вторая часть, как и первая, принадлежит
Газали. Саййид Джавад Табатабайи в книге "Тарих-и андиша-йи
сийаси дар Иран" ("История политической мысли в Иране")
[Джавад Табатабайи. Тарих-и андиша-йи сийаси дар Иран.
Тихран, 1367/1988. С. 78], обсуждая политические мысли Газали
и также рассматривая "Насихат ал-мулук" в "ряду
произведений Газали, а в истории политической мысли, в качестве
крайне важного произведения", не поднимал всерьез проблему
неаутентичности второй части книги.
И напротив, 'Абд ал-Хусайн Зарринкуб в книге "Фарар аз мадраса"
("Бегство из мадрасы"), обсудил данный вопрос относительно
полно, основываясь как на изучении рукописей, так и на отличиях,
наблюдаемых в стиле и тематике этой части по сравнению с другими
произведениями Газали, и установил, что вторая часть "Насихат
ал-мулук", состоящая из семи глав, Газали не принадлежит:
"В данной книге Газали безусловно принадлежит то же, что
содержится в старейших списках книги и что целиком напоминает
аскетический тон "Кимийа-йи са'адат" и также писем Абу
Хамида" ['Абд ал-Хусайн Зарринкуб. Фарар аз мадраса(Бегство
из мадрасы). Тихран, 1353/1384. С. 260. См. также с. 256-259].
Среди западных исследователей Шарль-Анри д'Фушекур, анализируя
в "Этике" темы "Насихат ал-мулук", хотя и
выразил сомнение относительно аутентичности второй части с учетом
упомянутых Хумайи доводов, тем не менее все же не пожелал выдать
окончательный вердикт с отказом в принадлежности этого произведения
перу Газали. Вместо этого он сказал: "Мы возлагаем ответственность
за полную принадлежность "Насихат ал-мулук" на бытовавшую
традицию" [Шарль-Анри д'Фушекур. Ахлакиййат (Этика)
/ Пер. Мухаммада 'Али Амира Му'аззи и 'Абд ал-Мухаммада Рухбахшана.
Тихран, 1377/1998. С. 534]. Патриция Кроун, не ведая о дотошном
обсуждении Зарринкуба, попыталась доказать, что Газали не писал
вторую часть "Насихат ал-мулук" [Patricia Crone.
Did al-Ghazali write a Mirror for Princes? On the authorship of
Nasihat al-muluk // JSAI 10, 1987. P. 167-191].
Аргументы Зарринкуба и анализ Патриции Кроун второй части [тематику
второй части анализировал также Фушекур в "Этике". Кроун
не знала не только о книге Зарринкуба, но и о книге Фушекура]
не оставляют ни малейшего сомнения относительно неаутентичности
этой части и ее пристыковке к рисале Газали. Патриция Кроун также
привлекла наше внимание к одной важной детали при изучении рукописей
арабских переводов книги. Как старые списки персидского текста
"Насихат ал-мулук" содержат лишь его первую часть, так
и несколько рукописных списков арабского перевода содержат только
первую часть [Crone. P. 169]. И в некоторых списках ее арабский
перевод зафиксирован как "Рисала фи усул ад-дин" ("Послание
об основах религии") или "Рисала ила Малик-шах фи-л-и'тикад"
("Послание Малик-шаху об убеждении") [Бадави.
Му'аллафат. С. 329 (номер 179) и 305 (номер 128)]. С другой стороны,
есть один список, содержащий только вторую часть под названием
"Ал-фарк байна ас-салих ва гайр ас-салих" ("Разница
между благочестивым и неблагочестивым") [там же. С. 306 (номер
130)]. Раздельное существование этих двух частей в старых персидских
рукописях, а равно и в арабских, ослабляет вероятность того, что
данные две части составляли в оригинале одну книгу.
Арабский перевод "Насихат ал-мулук"
Одним из обоснований, послуживших причиной того,
что Хумайи вновь посчитал эти две части принадлежащими к одной
книге, является арабский перевод книги под названием "Ат-тибр
ал-масбук фи насихат ал-мулук" ("Отлитая руда в совете
владыкам"). Переводчик этого произведения не указал своего
имени ни в рукописных списках, ни в печатных. Однако покойный
Хумайи как в первом издании "Насихат ал-мулук", так
и во втором настаивал, что данный перевод принадлежит перу Сафи
ад-дина Абу-л-Хасана 'Али б. Мубарака Ирбили (564-637), основываясь
на том, что Ибн Халликан соотносит с ним перевод "Насихат
ал-мулук", говоря: "Он - тот, кто перевел Насихат ал-мулук,
произведение Довода ислама Абу Хамида ал-Газали, с персидского
языка на арабский" [Насихат ал-мулук/ Под ред. Хумайи. 1-е
изд. С. ; 2-е изд. С. 50]. Отсюда Хумайи сделал вывод, что предыстория
компиляции этих двух частей восходит к шестому веку. Это, конечно,
в какой-то мере повышает вероятность того, что вторая часть тоже
принадлежит Газали. Зарринкуб и Кроун, отвергнув аутентичность
второй части, тем не менее также признавали, что присоединение
к книге второй части произошло в шестом веке. Однако неизвестно,
насколько справедливы притязания Хумайи, ибо Ибн Халликан не употребил
в названии словосочетание "Ат-тибр ал-масбук". Поэтому
вполне вероятно, что Сафи ад-дин Ирбили перевел первую часть,
а перевод того текста, который сегодня находится у нас в распоряжении
и называется "Ат-тибр ал-масбук фи насихат ал-мулук",
был сделан рукой какого-то другого переводчика в последующие века.
Во втором издании "Насихат ал-мулук" Хумайи напечатал
еще один арабский перевод "Насихат ал-мулук" со списка,
датируемого 979 г. х., который содержит только первую часть. На
каком основании мы должны считать переводом Сафи ад-дина Ирбили
"Ат-тибр ал-масбук" (состоящий из двух частей), а не
данный перевод, состоящий лишь из одной части?
Покойный Хумайи написал предисловие к книге, где указал на тематическое
сходство, имеющееся между первой частью и другими произведениями
Газали. Важнейшей из таких книг разумеется является "Кимийа-йи
са'адат". Кроме нее Хумайи упомянул "между прочим"
еще одно произведение, а именно рисалу - как он сказал, "маленькую",
- которая приписана Газали. Название этой рисали "Панд-нама".
Хумайи, указав на два рассказа, приведенных как в "Насихат
ал-мулук", так и в "Панд-нама", быстро меняет обсуждаемую
тему.
"Панд-нама"
"Панд-нама" - персидская рисала, впервые
напечатанная в 1311 году солнечной хиджры [= 1932] в Тихране на
46 страницах обычного формата [= А5]. Редактор этого произведения
не представился, не написал он и предисловия, поэтому неизвестно,
какую рукопись он положил в основу данной рисали. На титуле было
приведено: "Панд-нама-йи хазрат-и Мухаммад-и Газали ба йаки
аз мулук" ("Книга советов хазрата Мухаммада Газали одному
из владык"). Следовательно, сие произведение подобно "Насихат
ал-мулук" тоже состоит из советов, которые Газали дал одному
из падишахов. О личности этого падишаха ничего не сказано, равным
образом доподлинно не известен и основной адресат "Насихат
ал-мулук": является ли им Мухаммад б. Малик-шах, или его
брат Санджар. В арабском переводе "Насихат ал-мулук"
падишахом представлен Мухаммад б. Малик-шах, однако в персидских
источниках, в том числе в "Фаза'ил ал-анам" ("Достоинства
людские") приведено имя Санджара. Одним словом, "Панд-нама",
в случае аутентичности, тоже написана для одного из этих двух
братьев.
Во вступлении к отдельным рукописным спискам "Насихат ал-мулук"
приведено, как однажды султан Санджар пришел к Доводу ислама Газали
и "до вечера пробыл с ним в духовном общении (сухбат),
проведя время за поклонением и послушанием.
- Посоветуйте нам что-нибудь для руководства в жизни, - попросил
он к уходу.
- Когда процессия благополучно доберется до дворца, - сказал
шайх, - я пошлю следом за ней.
Затем он, сотворив эту книгу (т. е. "Насихат ал-мулук"),
послал ее султану Санджару, который неотлучно держал ее при
себе" [Насихат ал-мулук, 2-е изд. С. 291].
Следовательно, "Насихат ал-мулук" был
написан в ответ на просьбу Санджара.
То же самое мы наблюдаем и в начале рисали "Панд-нама",
правда в "Панд-нама" просьба падишаха выражена письменно.
Он пишет некую "записку" имаму Мухаммаду, спрашивая
у него совета. Эта записка, будучи очень короткой, включена в
начало рисали. В ней шах, упоминая книги "Ихйа' 'улум ад-дин",
"Джавахир ал-Кур'ан" ("Жемчужины Корана")
и "Кимийа", говорит, что хотя в этих книгах и приведено
все то, о чем надо сказать, тем не менее он просит посоветовать,
выбрав "самые легкие выражения из "Кимийа" и "Ихйа'"
на нескольких листах, и направить ему". Такая просьба похожа
на просьбу одного из учеников к Газали, в ответ на которую Абу
Хамид также отвечает "письмом с советами", известным
под названием "Эй фарзанд" ("Эй, дитя") [Текст
этого произведения печатался несколько раз: первый раз - усилиями
саййида Бурхан ад-дина под названием "Избранные сочинения"
[Хайдар-Абад, б. г.]; во второй раз - стараниями Са'ида Нафиси
под названием "Насихат-нама-йи Газали-йи Туси" ("Письмо
с советами Газали Туси") [в журнале "Та'лим ва тарбийат"
("Обучение и воспитание"), год 22]; еще раз - под названием
"Приложение" в конце "Достоинств людских"
усилиями 'Аббаса Икбала [Тихран, 1333/1954]. Тауфик ас-Сабаг перевел
это сочинение на арабский под названием "Аййуха ал-валад",
а Джордж Шерер перевел с него и на французский [Байрут, 1969].
С того же арабского перевода было сделано два перевода на фарси:
один раз под названием "Эй, фарзанд" [Пер. Мухаммада
'Али-шайха // Амузиш ва парвариш ("Обучение и воспитание").
Т. 34, № 6,7 и 8], второй - под названием "Аййуха ал-валад"
[Пер. Бакира Губбади Банаба. Тихран: Интишарат-и Джихад-и данишгахи,
1364/1985]]. Выражение, которое предваряет это произведение, выглядит
так:
Затрудняясь в решении, он наряду с другими вопросами письменно
испросил мнения у хваджи имама Довода ислама, упрашивая также
посоветовать ему что-нибудь и научить такой молитве, которую
он читал бы постоянно, и сказал: "Хотя наш господин (мавлана)
в ответ на сии прошения уже создал много книг, как то "Ихйа'",
"Кимийа", "Джавахир ал-Кур'ан", "Минхадж
ас-сунна" и другие рисали, однако сей немощный хотел бы
нечто на листе, который складывался бы вдвое, дабы постоянно
читать и исполнять" [Фаза'ил ал-анам мин раса'ил Худжжат
ал-ислам/ Под ред. Мухаммада Икбала. С. 91].
Отвечая на просьбу падишаха, Газали (если действительно
он является автором этого произведения) пишет несколько листов,
прилагая к ним письмо, в котором рекомендует шаху посвящать один
день в неделю пути служения и поклонения Господу. И этот день
пятница. Он объясняет правила поклонения в этот день, обговаривая
темы, которые мы наблюдаем и в других его произведениях, таких
как "Зад-и ахират" ("Посмертный путевой припас"),
"Насихат ал-мулук" и "Кимийа-йи са'адат" [Зад-и
ахират/ Под ред. Мурада Ауранга. Тихран, 1352/1973. С. 32-33;
Насихат ал-мулук, 2-е изд. С. 3; Кимийа-йи са'адат. Т. 1.
С. 177-178].
Для какого падишаха были написаны
"Панд-нама" и "Насихат ал-мулук"?
Что же касается тех листов, которые фактически являются
оригиналом "Панд-нама" и которые Газали написал в ответ
на просьбу падишаха, то они представляют собой рисалу, похожую
на первую часть "Насихат ал-мулук". Что-то из нее даже
соответствует "Насихат". Тематика "Панд-нама"
в основном подобна тематике "Насихат ал-мулук", которая
представлена и в "Кимийа-йи са'адат". Какие-то темы
и рассказы можно также увидеть и в других произведениях Абу Хамида,
в том числе в "Ихйа'", "Зад-и ахират", "Фаза'ил
ал-анам" и "Фаза'их ал-батинийа" ("Бесчестья
батинийи"): случаи сходства между этой рисалей и упомянутыми
выше источниками мы в деталях определим ниже. В общем надо сказать,
что как Газали написал "Насихат ал-мулук" (разумеется
первую часть), используя другие свои произведения, в особенности
"Кимийа-йи са'адат", так же он скомпилировал и данную
рисалу с использованием тем и рассказов, которые ранее уже приводил
в других своих произведениях.
По поводу "Насихат ал-мулук" обсуждался вопрос о том,
для кого Газали написал эту книгу или рисалу. Поскольку она была
написана в конце жизни Абу Хамида после его возвращения на родину
в Тус в 498 году, постольку есть две вероятности относительно
его адресата: один - Мухаммад б. Малик-шах Салджуки, а другой
- его брат Санджар. Султан Мухаммад (род. 474 г. х.) до 498 г.
склочничал со своим братом Баркийаруком за корону и трон; после
смерти Баркийарука в указанном году Мухаммад, став бесспорным
султаном, правил до конца жизни (511 г. х.) западной территорией
Ирана со своим двором, располагавшимся в Исфахане. Санджар, родившийся
в 479 г. х., от имени своего брата уже в 492 г. х. стал владыкой
Хурасана. По этой причине он прослыл как Владыка Востока (Малик-и
машрик). После смерти своего брата Мухаммада в 511 году и до конца
жизни (552 г. х.) он был падишахом и абсолютным салджукским султаном
на всей территории Ирака и Хурасана. Таким образом, в промежутке
между 498 и 505 годами, то есть со времени прибытия Газали в Хурасан
до года, когда он покинул этот мир, на территории Ирана правили
два салджукских падишаха, или владыки, один - Мухаммад, другой
- Санджар. И Газали должен был написать свой "Насихат ал-мулук"
для одного из них.
По указанию арабских источников, адресатом Газали в "Насихат
ал-мулук" был султан Мухаммад. Эта же тема возникает и во
введении "ат-Тибр ал-масбук" [Ат-Тибр ал-масбук. Байрут,
1409/1998]. О том же передает и Ибн Халликан по ходу биографии
султана Мухаммада из книги "Тарих Ирбил" ("История
Ирбила"). Автор "Кашф аз-зунун" тоже это подтверждает
[Насихат ал-мулук, 2-е изд. Предисл. Хумайи. С. 130-131]. С другой
стороны, в источниках на фарси владыкой является Санджар. Первый
аргумент: в предисловие книги Газали обращается к своему адресату
Владыка Востока [там же. С. 1 (текста)], а именно такой титул
был дан Санджару [там же. Предисл. Хумайи. С. 120 121]. Еще
аргумент: в "Фаза'ил ал-анам" приведена история о том,
как падишах попросил Газали приехать к нему на встречу. Газали
поначалу написал письмо и не поехал, но затем встретил его у могилы
имама Ризы, мир да почиет над ним. Шах попросил его написать ему
письмо с советами, что Газали и сделал. Принимая во внимание исторические
и географические данные, падишахом, к которому Газали обратился
в своем письме Владыка ислама (Малик-и ислам), должен быть Санджар
[Там же. Предисл. Хумайи. С. 128-129; "Фаза'ил ал-анам".
С. 6. В одной из рукописей данного произведения Газали назвал
этого владыку Падишахом Хурасана. См.: Абу Махфуз ал-Карим
Ма'суми. Гуфтар-и Газали дар бара-йи Санджар-и Салджуки ("Речи
Газали о Санджаре Салджуки") // Пажухишха-йи ираншинаси:
намвара-йи дуктур-и Махмуд Афшар. Т. 11. Тихран, 1378/1999. С.
35. Строка 26. - История о том, как Газали давал совет Санджару
были известна и во времена Фарид ад-дина 'Аттара, который сам
передал об этом один рассказ. См.: Фарид ад-дин 'Аттар.
Илахи-нама / Под ред. Х. Риттера. Истанбул, 1940. С. 248]. Учитывая
все стороны этого вопроса, представляется логичным адресатом "Насихат
ал-мулук" также считать Санджара, как и предположил Хумайи.
Вопрос о личности адресата "Панд-нама" имеет сходство
с вопросом об адресате в "Насихат ал-мулук": неизвестно,
для какого падишаха написал ее автор, султана Мухаммада или Санджара.
Кроме того существует и иной вопрос относительно адресата "Панд-нама",
а именно, в этой рисале Газали лишь в двух случаях обращается
к своему адресату эй малик ("эй, владыка"): один
раз во второй части и еще раз в конце рисали. В прочих случаях
он обращается к нему как эй 'азиз ("эй, могущественный"),
тогда как обращаясь к адресату в "Насихат ал-мулук",
он вообще не использует эй 'азиз, но, согласно некоторым
спискам, говорит эй малик, а по другим - эй падшах.
Хотя во времена Газали значение слова 'азиз несколько отличалось
от современного, передавая тогда больше значение могущества, величия
и возвеличенности, однако, несмотря на это, маловероятно, чтобы
Газали, будучи во всяком случае одним из подданных, мог обращаться
к султану или падишаху эй 'азиз.
Разумеется, как данные титулы отличаются в различных списках "Насихат
ал-мулук", так возможно, что и эй 'азиз является результатом
произвола переписчиков, а в оригинале автор везде обращался к
своему адресату эй малик. Однако, как бы то ни было, наличие
обращения эй 'азиз во всех имеющихся у нас на руках списках
"Панд-нама" отчасти снижает уровень вероятности того,
что данная рисала является аутентичной. [Конец перевода.]
Надеюсь, из этого небольшого исследования ясно,
насколько трепетно современный мусульманский ученый относится
к вопросу аутентичности, или действительной принадлежности того
или иного сочинения перу ал-Газали, и какой уровень достоверности
информации он предлагает своему читателю. От себя могу лишь добавить,
что, будучи очень принципиальным, я бы даже сказал, педантичным
человеком в вопросах веры, ал-Газали, похоже, недостаточно знал
(или, по крайней мере, не вникал в своих трудах) доисламскую историю
и религию Ирана. Да они ему, по большому счету, не очень-то были
и нужны. Именно поэтому представляется нелогичным даже простое
упоминание имен доисламских зороастрийских правителей Ирана в
положительном контексте и с дидактическим оттенком во второй части
"Насихат ал-мулук", тем паче наряду с таким его высказыванием
относительно зороастрийских праздников, как приведено ниже в девятой
основе "Повеления к исповедимому и запрещения отвергаемого":
А вот продаваемое на [празднике] саде и в Новый год (Науруз),
типа деревянных щитов и мечей, глиняных горнов, само по себе
не является запрещенным, однако показывать символику гебров
запрещено и противоречит шариату, и не стоит делать что-либо
для этого. Тем более не стоит проявлять расточительность в украшении
базаров из-за Нового года, готовить много оладий и обременять
себя чем-то новым ради Нового года. Более того, Новый год и
саде должны исчезнуть и никто не должен произносить их названий.
Предваряя чтение, на мой взгляд, одной из наиболее
интересных частей "Кимийа-йи са'адат" об обычаях мусульман,
в которой достойный представитель мусульманской уммы раскрывает
истоки и становление в ней социальных отношений, хотелось бы выразить
надежду, что и отношение мусульманских издательств к издаваемой
ими средневековой литературе в скором будущем поднимется с научно-популярного
и просветительского уровня до научного, которого в особенности
заслуживают сочинения ал-Газали.
|
|